Цензура в СССР

Цензура в Российской империи существовала до Февральской революции 1917. Временное правительство провозгласило свободу печати.
Октябрьский переворот вернул предварительную цензуру, да такую, какой Россия еще не знала. Монополия на информацию наряду с террором стала для большевиков важнейшим средством удержания власти: в одно и то же время захватывали телефон, телеграф, мосты через Неву и закрывали «буржуазные» газеты. Национализация типографий автоматически обеспечивала государственную монополию на информацию – ее альтернативные источники могли теперь создаваться только в условиях подпольного и кустарного производства.
Советская цензура имела общие черты с дореволюционной, но гораздо более существенны отличия, главное из которых – тотальность. Государство не только осуществляет идеологический надзор, но берется контролировать все области жизни без исключения, в том числе досуг и художественные вкусы гражданина. Соответственно, безгранично расширяется зона подлежащего присмотру.

Важнейшим из органов советской цензуры стал Главлит (Главное управление по делам литературы и издательств), созданный декретом Совета народных комиссаров от 6 июня 1922. Главлиту подчинялись Главлиты союзных республик, обл- и горлиты. Полномочия Главлита постоянно расширялись. В его ведении был «предварительный просмотр всех предназначенных к опубликованию произведений, нот, карт и т. д., а также составление списков произведений печати, запрещенных к опубликованию». В периоды политических кампаний Главлит диктовал прессе правила их освещения.

Главлит активно взаимодействовал с ОГПУ-НКВД – цензурные меры шли рука об руку с карательными. Годы ограничений и страха привели к тому, что значительную роль цензурной работы выполняли сами «поднадзорные». Только после смерти Сталина цензурные условия несколько смягчились. В это время в Советском Союзе появляются магнитофоны, коротковолновые приемники, размывающие государственную монополию на информацию; возникают самиздат и тамиздат. Но цензурные репрессии сохранялись вплоть до середины 1980-х: за публикации в там- и самиздате исключали из Союза писателей, выдавливали в эмиграцию, арестовывали и судили...

В 1986 партия объявляет политику «гласности», цензурная хватка постепенно ослабевает. С 1988 поток публикаций прежде запрещенного и о запрещенном приводит к журнальному и издательскому буму, настоящей революции в СМИ. 12 июня 1990 Верховный Совет СССР принял «Закон о печати и других средствах массовой информации», декларирующий отказ от цензуры. 13 апреля 1991 упразднен Главлит, а 27 декабря 1991 в Российской Федерации принят «Закон о СМИ», запретивший цензуру.

Литературный самиздат

Сам сочиняю, сам редактирую, сам цензурирую, сам издаю, сам распространяю, сам и отсиживаю за него – эта емкая формула Самиздата принадлежит Владимиру Буковскому. Термин придуман поэтом Николаем Глазковым, выпускавшим самодельные сборники собственных произведений еще в 40-е. Стоявшее на обложке «самсебяиздат» – пародия на советские учреждения: Госиздат, Политиздат и т. п. – со временем сократилось до «самиздат». По-настоящему эпоха самиздата началась во второй половине 50-х и закончилась во второй половине 80-х, когда оковы цензуры пали и страну захлестнула волна публикаций прежде запрещенного. Общество, освободившееся от страха после смерти Сталина и ХХ съезда, стало искать альтернативу государственной монополии на культуру. Самиздат первого оттепельного поколения расцветал на фоне уникального поэтического бума. Большую часть самиздата составили перепечатки стихов запрещенных и полузапрещенных авторов: Цветаевой, Гумилева, Мандельштама, Пастернака, Ахматовой… Лирическая поэзия наилучшим образом отвечала культу товарищества, дружеского общения. Обмен стихами, совместное чтение стихов, выступления поэтов и бардов стали важнейшей формой общения и общности.

Таким образом, литературный самиздат предшествовал политическому, правозащитному, философскому. Произведения не обязательно содержали идеологическую крамолу. Тем не менее, государство отнеслось к самиздату враждебно, как и к любой свободной инициативе: она подрывала целостность системы («Сегодня мы разрешим Пастернака, завтра отделится Польша»). Независимое чтение влекло за собой независимый образ мыслей и независимое поведение. Далеко не всякий самиздатчик становился диссидентом, но все диссиденты были самиздатчиками. От чтения «запрещенного» люди переходили к писанию такового.

Со временем менялась структура самиздата. Стихи не ушли (растет популярность опального Бродского), но существенно возросла доля прозы. Наибольшей популярностью пользовались произведения Солженицына, «Доктор Живаго» Пастернака, Венедикт Ерофеев, Владимир Набоков. С русскими книгами соседствовали переводы зарубежных, в первую очередь антиутопий Оруэлла «1984» и «Скотный двор».

Совершенствовались и способы изготовления самиздата. Наряду с машинописью и рукописями распространились фотокопии, в 70-е использовалась появившаяся в некоторых учреждениях копировальная техника. Но машинописный способ, воспетый А. Галичем – «Эрика» берет четыре копии, вот и все! ... А этого достаточно!», – оставался основным. Неподцензурные произведения издавались за рубежом, переходя в разряд тамиздата. Книги тайно ввозились в Советский Союз, перепечатывались и снова становились самиздатом...

Самиздат, тамиздат, «голоса» (заграничные радиостанци, вещавшие на территорию СССР) стали неотделимой частью культурного ландшафта эпохи застоя, важной частью советского мира и образа жизни вольномыслящей интеллигенции.

Религиозный самиздат

Религиозный самиздат появился раньше правозащитного. Последний родился как отклик на политические процессы 60-х, религиозный – как ответ на хрущевские гонения, начавшиеся в конце 50-х. Некоторые исследователи считают, что самиздат религиозных движений существовал с 1920-х гг., с начала гонений на церковь.

Антирелигиозная кампания конца 50-х – начала 60-х имела целью прекратить в стране любое проповедничество и миссионерство, подавить общинную жизнь, оставив верующим лишь исполнение обрядов. Удар был нанесен по разным конфессиям, но ответная реакция оказалась различной. В православной церкви на протест решились немногие. В 1965 в самиздат ушли письма в защиту церкви, адресованные государственным и церковным инстанциям, их авторами были митрополит Калужский Гермоген (Голубев), священники Николай Эшлиман и Глеб Якунин. Эти выступления не стали началом протестного движения в Русской православной церкви. В последующие годы самиздат православных был посвящен в первую очередь вопросам собственно духовным, историко-религиозным (работы о. Александра Меня и его прихожан), восполнял недостаток в богослужебной литературе.

Иную реакцию наступление на общинную и приходскую жизнь вызвало у баптистов, пятидесятников, адвентистов, у которых был исторический опыт противоборства с властью, а также у литовских католиков. В этих конфессиях государственному нажиму противостояли не одиночки, а многочисленные сообщества верующих, сумевшие организовать длительное сопротивление. И протестанты, и католики быстро пришли к идее самиздатской периодики, необходимой для регулярного обмена информацией в условиях территориально удаленных друг от друга общин.

Самиздат выполнял и другую важную функцию – восполнял острую нехватку религиозной литературы. Участники религиозных движений сумели то, чего в Советском Союзе больше не сумел никто, – создали тайные издательства и подпольное книгопечатание. Ни одно из гражданских движений не имело такой географии, как движение независимых протестантов: подпольные типографии баптистского издательства «Христианин» размещались в пространстве от Латвии до Киргизии и от Ленинградской области до Новосибирской. Впечатляют и тиражи: в 1971 – 1985 были отпечатаны полмиллиона Евангелий и духовных сборников на многих языках.

«Верный свидетель» – подпольное издательство адвентистов – выпускало религиозную и правозащитную литературу, в первую очередь тексты руководителя церкви Владимира Шелкова. Независимых протестантов и литовских католиков отличало высокое правосознание, их движение было гражданским и правовым. Соответственно и самиздат правозащитного и религиозных движений сходен как по жанрам, так и по проблематике. Несмотря на многочисленные аресты самиздатчиков, редакторов, разгромы типографий, религиозный самиздат дожил до перестройки, положившей конец религиозным гонениям.

Самиздатская периодика

Потребность общества в свободном слове означала необходимость в самиздате как институте постоянном, устойчивом, что невозможно без самиздатской периодики. Используя выражение Людмилы Алексеевой о самиздате как о каркасе правозащитного движения, можно сказать, что каркасом самого самиздата стали продолжающиеся издания. Периодика предполагает «своего» читателя с постоянными интересами и определенной общественной позицией. Читатели самиздатской периодики нуждались как в неподцензурной литературе (Серебряного века, современной и переводной), так и в информации о нарушениях прав человека в СССР.

По мнению историка Александра Даниэля, именно с появлением в 1959 году литературного альманаха «Синтаксис», составленного Александром Гинзбургом, самиздат делается главным инструментом «второй культуры», отказавшейся от оглядки на цензоров и советский канон.

В 60-е – 80-е диссидентское сообщество породило множество журналов – как литературных («Часы», «37», «Проталина»), так и общественно-политических («Политический дневник», «Сеятель», «Демократ»). Были журналы «широкого профиля», публикующие одновременно стихи и исторические документы, например «Поиски», и специализированные – исторический альманах «Память», реферативный журнал «Сумма», женский журнал «Мария».

Правозащитная, национальная, религиозная периодика имели сильные черты сходства: у них были общие причины возникновения, и они прямо влияли друг на друга. Информационные бюллетени крымскотатарского движения, выходившие начиная с 1966-1967 гг., послужили прообразом для правозащитной «Хроники текущих событий», с 1968 по 1982 бывшей своего рода стержнем демократического движения. На протяжении почти 15 лет «Хроника» придерживалась принципов, заложенных ее первым редактором Натальей Горбаневской: тщательная проверка информации, минимальная оценочность, внимание ко всем аспектам государственного произвола. Объективность и высокий уровень подготовки материала сделали «Хронику» центром притяжения инакомыслящих разных толков и образцом для подражания. Под ее влиянием появился «Украинский вестник» (1970) и «Хроники Литовской католической церкви» (1972). Издания эти, как и баптистский «Бюллетень Совета родственников узников ЕХБ» (1964), – по большей части летопись преследований и протестов.

Находилось в самиздате место и для различных христианских просветительских изданий: журналы в католической Литве, в Москве – «Надежда», выпускавшаяся Зоей Крахмальниковой, у баптистов – «Вестник истины». Кроме того, существовали и журналы разных идеологических и культурных групп – «Вече» (русские националисты), «Евреи в СССР», «Перспектива» (левые).

Возникшие в 40-е журналы эмигрантов второй волны («Грани», «Вестник РХД», «Новый журнал») подпитывались из самиздата, а в 1970-е годы третья волна эмиграции начала издавать собственные журналы – «Синтаксис», «Континент» и др.

Правозащитный самиздат

Советские правозащитники определяли себя как нравственное, а не политическое движение. Свои ценности и моральную основу они нашли не в западной правовой традиции, от которой были отрезаны, но в гуманизме русской классической литературы.
В период «оттепели» обмен самиздатом, поэтические чтения и выступления бардов сформировали интеллигентскую субкультуру, пронизанную духом вольнолюбия и товарищества. На ее основе в середине 60-х, при ужесточении режима, возникло правозащитное движение. И первыми поводами для правозащитных выступлений стали гонения на литераторов.

Правозащитный самиздат и правозащитное движение начались с кампании в защиту писателей Юлия Даниэля и Андрея Синявского, арестованных осенью 1965 за публикацию произведений за рубежом. Ее тон был задан женой Даниэля Ларисой Богораз, потребовавшей от генерального прокурора «соблюдения норм человечности и законности». Суду предшествовала демонстрация 5 декабря 1965 на Пушкинской площади (Москва) с требованием гласности суда. Из писем в защиту писателей и других материалов, связанных с процессом, Александр Гинзбург составил первый самиздатский правозащитный сборник документов – «Белую книгу», за которую расплатился тюрьмой. Арест Гинзбурга и его товарищей в свою очередь породил вал протестов и открытых писем, пополнявших самиздат. Так складывалась механика правозащитного самиздата: беззакония властей – письменные протесты – распространение информации о репрессиях и протестах.

Если литературный самиздат распространялся стихийно, то правозащитники налаживали систему изготовления и распространения самиздата, обмена им между городами, между правозащитным, национальными и религиозными движениями, переправки рукописей за границу. Постоянно расширялась тематика правозащитного самиздата: политические преследования, положение политзаключенных, карательная психиатрия, национальные и религиозные движения. Множились жанры и формы – за открытыми письмами и петициями последовала правозащитная публицистика, тематические сборники, документальные свидетельства, посвященные политлагерям («Мои показания» Анатолия Марченко) и др. С 1968 прибавились тексты, обращенные вовне: письма в международные организации, заявления для иностранной прессы и т. п. В 1969 появились первые документы правозащитных ассоциаций (Инициативная группа в защиту прав человека в СССР, за ней последовали другие).

В руках московских правозащитников скапливалось большое число материалов о политических преследованиях, узниках совести, борьбе за гражданские, национальные, религиозные права. Возникла идея правозащитных периодических изданий, крупнейшим из которых стала «Хроника текущих событий» (1968–1983).

Правозащитный самиздат был не только способом передачи информации и организации инакомыслящих, но и средством узнавания и осмысления советской действительности. Разнообразными способами, в том числе при посредстве зарубежных радиостанций, свидетельства правозащитного самиздата доходили до множества советских граждан, идейно и нравственно приготовляя перемены конца 80-х – начала 90-х. 

Общественно-политический самиздат

Советское общество 50-х было лишено достоверного знания о себе и о других странах. Публичное обсуждение значимых вопросов невозможно, «железный занавес» отсекал от внешнего мира, фальсификация истории – от анализа прошлого. Задачей интеллигенции стало восстановление разрушенных связей, создание не искаженной пропагандой картины мира. До перестройки самиздат оставался единственным прибежищем независимой публицистики, философии, исторической и политической аналитики.

На рубеже 50-х – 60-х широкое хождение получают тексты, разоблачающие сталинизм – письмо беглеца из СССР Федора Раскольникова Сталину, работы исследователей: «Технология власти» Абдурахмана Авторханова, «Новый класс» Милована Джиласа, во второй половине 60-х «Политический дневник» Роя Медведева, потом его же «К суду истории» (1972). За исследованиями сталинского периода последовала философская и политическая эссеистика о современном положении Советского Союза и его возможном будущем. Обобщением этих размышлений стало эссе Андрея Амальрика «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» (1969), в котором был предсказан распад СССР.

Другой важный жанр – письма и обращения, нравственно и политически обрисовывающие ситуацию в стране. Одни были адресованы интеллигенции и предлагали образ мысли и действия, основанный на правде и личном неучастии во зле, – «При свете совести» Анатолия Якобсона (1968), «Жить не по лжи» Александра Солженицына (1973). Другие, адресованные власти, были попыткой объясниться, вразумить, склонить к реформам.

Начав с критики тоталитарного социализма, авторы самиздата все более расходятся идейно и политически, переходят к спорам друг с другом. В неподцензурном секторе общественно-политической мысли восстанавливается естественная атмосфера разномыслия и полемики. Если в 60-е диссиденты по большей части верны социализму, то в 70-х отчетливо обозначились два направления, предполагавших отказ от марксизма: либеральное и почвенническое. Символ первого – Андрей Сахаров, изложивший свои взгляды в «Размышлении о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» (1968). Знаменем почвенников стал А. Солженицын, его «русский проект», кратко изложенный в «Письме вождям», был развернут писателем и его единомышленниками в сборнике «Из-под глыб» (1974).

История самиздата знает попытки если не примирить разные точки зрения, то создать интеллектуальное пространство, в котором равноправно сосуществуют все голоса. Таким был журнал «Поиски», созданный в 1978 диссидентами, пытавшимися представить весь спектр инакомыслия: «кто угодно, кроме фашистов», по определению одного из редакторов, Валерия Абрамкина.

Публицистической силой обладал жанр последнего слова на суде. В 1970 Юлиус Телесин составил сборник «Четырнадцать последних слов» – коллективный плод первого пятилетия правозащитной борьбы. Эти тексты выявляют основную коллизию диссидентства – противостояние деспотического государства и личности, положившей совесть мерилом своего гражданского поведения.

Самиздат национальных групп и движений

Со второй половины 30-х советский режим переходит от доктрины пролетарского интернационализма к национально-имперской. Вторая Мировая война сопровождалась в СССР массовыми репрессиями по национальному признаку: депортация и перевод на спецпоселение целых народов, уничтожение автономий. На 1945–53 приходится пик государственного русского национализма и национальной дискриминации.

После XX съезда партии сталинская национальная политика была скорректирована: часть наказанных народов возвращена из ссылки, их автономии восстановлены. Но продолжались политика русификации в Украине, Закавказье, балтийских республиках, латентный государственный антисемитизм. Не были восстановлены автономии немцев Поволжья и крымских татар, тем и другим не позволяли вернуться на прежние места проживания.

Самиздат национальных движений начинается с многочисленных обращений в различные инстанции – письма, петиции. Это документы, массовые по числу подписантов. Например, под обращением к XXIII съезду партии (1966) подписались более 130 тысяч крымских татар.

Долгая борьба немцев и евреев за право выезда породила самиздат, посвященный проблемам эмиграции. В 70-е выходили немецкий сборник «Ре патриа», еврейские информационные бюллетени «Исход» и сменивший его «Вестник исхода». В 1979 появился юридический бюллетень «Выезд в Израиль – право и практика». Попыткам эмиграции предшествовало культурное возрождение. Еще в 50-е в разных концах страны возникли центры распространения еврейского самиздата и тамиздата, весьма разнообразных по составу: дореволюционные и переводные статьи и книги, обзоры израильского радио, оригинальные тексты. С октября 1972 выходит литературно-публицистический журнал «Евреи в СССР».

Национальная история и культура занимали большое место и в самиздате республик – балтийских, Украины, Грузии – например, журнал «Окрос Сацмиси» («Золотое руно»). Национальные движения в СССР ставили и политические цели – освобождение от метрополии. Наряду с традиционным самиздатом распространялись листовки с антикоммунистическими, порой антирусскими лозунгами. В Армении активно размножались материалы подпольной Национальной объединенной партии. Массовое и упорное национальное движение литовцев сформировало мощный самиздат: в 70-е – 80-е в республике выходили полтора десятка неподцензурных журналов.
Украинский самиздат во многом развивался параллельно московскому. В первой половине 60-х преобладали стихи украинских поэтов-шестидесятников, потом самиздат политизируется. Популярностью пользовалась, например, книга Ивана Дзюбы «Интернационализм или русификация?». Постепенно украинский самиздат обогащался публицистическими, историческими, философскими сочинениями, свидетельствами украинских политзаключенных, правозащитной периодикой.

В перестройку национальные движения легализовались и приняли активное участие в политической жизни, самиздат сменился национальной прессой.

«Новый самиздат» (1986–1990)

В Перестройку отношение государства к самиздату изменилось. В начале 1987 люди, осужденные за изготовление и распространение самиздата, вышли на свободу в числе других политзаключенных. Неподцензурная печать перестала быть подсудным делом.

Но эпоха перестройки не принесла настоящей информационной свободы: цензура смягчилась, но не ушла, государственные СМИ все так же находились под контролем КПСС. Обретение внутренней свободы и пробуждение гражданской активности шли быстрее, чем предполагала горбачевская демократизация.
Переходным звеном между классическим самиздатом и новой свободной прессой стала периодика, основанная диссидентами. С 1 августа 1987 выходит еженедельная правозащитная «Экспресс-хроника» Александра Подрабинека. Первоначально издание было машинописным, редактор раздавал его всем желающим на Гоголевском бульваре. Название бюллетеня перекликалось с «Хроникой текущих событий» и отражало изменившуюся реальность: только теперь «хроника» могла стать «экспресс» и выходить с регулярностью «нормального» периодического издания. В том же году появляется ежемесячный бюллетень «Гласность» Сергея Григорьянца, также самиздатчика со стажем и бывшего политзэка.

Изменилась и на порядки расширилась читательская аудитория. Потребность в правде становится массовой. Одна из примет времени – постоянные собрания на городских площадях с многочасовыми разговорами о политике и непременными раздачей или продажей печатной продукции. Во множестве возникают неформальные группы, клубы, общественные организации, политические движения, у них появляется малотиражная периодика. Первая независимая партия «Демократический союз» с 1988 выпускает газету «Свободное слово» и еженедельник «Демократическая оппозиция». 

Стремительно растет число новых неподцензурных периодических изданий: около 250 наименований в 1988, более 900 в 1989, более 1600 в 1990. Меняется технология выпуска – сначала машинопись, затем ротатор, ротапринт, ксерокс и, наконец, типографский станок. Раньше всех доступ к типографии получили народные фронты балтийских республик. В Москве читали русскоязычные газеты литовского Саюдиса «Atgimimas» («Возрождение») и «Согласие», русскую версию еженедельника Народного фронта Латвии «Atmoda» («Пробуждение»). Из российских альтернативных газет в последний период перестройки наибольшим влиянием пользовались «Хроника» Московского объединения избирателей и «Демократическая Россия», выпускавшаяся одноименным движением.

В 1991 число изданий резко упало. Новый закон о печати, упразднивший цензуру, стирал грань между официальными и неофициальными изданиями, окончательное падение советского режима ставило СМИ в новые условия.

Закон о печати

Работа над Законом о печати началась летом 1986 после провозглашения М. Горбачевым политики гласности. Проект разрабатывался в ЦК КПСС и только летом 1988 «Рабочие материалы к проекту» были разосланы «заинтересованным организациям», в число которых входили редакции. Редакции ответили залпом отрицательных отзывов: документ предполагал сохранение цензуры и партийного контроля над прессой, дозволял выпуск печатных изданий только партийным и государственным органам, общественным организациям – то есть закреплял советскую практику.

Тем временем с 1987 страну охватил издательский и читательский бум. Партия утрачивала контроль за ситуацией – медиа осуществляли свободу слова явочным порядком: журналисты, писатели, публицисты больше не желали повиноваться запретам, редакторы больше не спрашивали, что можно и что нельзя публиковать.

К лету 1988 был подготовлен альтернативный проект Закона о печати, по собственной инициативе написанный юристами Юрием Батуриным, Михаилом Федотовым и Владимиром Энтиным. Его важнейшее положение: СМИ могут учреждаться гражданами старше 18 лет и любыми объединениями граждан. Принятие такого закона означало бы формальное окончание партийно-государственной монополии.

Первые попытки публикации проекта провалились. Михаил Федотов так описывает парадоксальность ситуации: «Чтобы напечатать проект закона о печати, провозглашающий свободу прессы, нужно было сначала принять закон о печати, освобождающий прессу от цензуры». Проблема была решена с помощью обходного маневра. 14 октября 1988 проект был опубликован на эстонском языке в спортивной газете «Spordileht», через неделю в газете «Молодежь Эстонии» – на русском. Этот прецедент позволил опубликовать текст всем советским изданиям – для перепечатки не требовалось разрешение Главлита.

В 1989 проект был передан в секретариат I Съезда народных депутатов СССР и распространен среди делегатов съезда, тем самым получив статус законодательной инициативы. Полемика между сторонниками партийного и альтернативного проектов закончилась тем, что рабочая группа при ВС СССР их совместила, приняв основные положения оппозиционеров. 12 июня 1990 года Закон о печати был принят Верховным Советом. Он начинался словами: «Печать и другие средства массовой информации свободны».

По своим последствиям закон 12 июня сходен с манифестами эпохи самодержавия: от 19 февраля 1861, освобождавшим от крепостной зависимости, и от 17 октября 1905, даровавшим в том числе свободу слова. Издания, ранее привязанные к партийно-государственным организациям, бросились на волю – регистрироваться в новом качестве. Учредителями объявлялись трудовые коллективы, независимые общественные организации и т. п. Начался парад суверенитетов СМИ. Изначально независимые оппозиционные издания, отчасти выросшие из самиздата, могли теперь легализоваться.

Закон 12 июня действовал недолго, распад СССР был уже недалек. На его основе был написан Закон о печати РФ, действующий до сих пор.

Новая пресса

Перестройка была звездным часом российской периодики. Консервативные издания теряли подписчиков, те, что шли в ногу со временем или обгоняли его, росли как на дрожжах. За 1985–1989 подписка «Известий» выросла на 76%, «Литературной газеты» на 127%, «Аргументов и фактов» на 136% – тираж достиг 33 млн, газета попала в Книгу рекордов Гиннеса. Еще более впечатляющими были успехи журналов: «Новый мир» увеличил число подписчиков на 311%, «Огонек» на 417%, «Знамя» на 532%, «Дружба народов» на 820%.

В перестройку периодическая печать стала местом борьбы политических мнений, идеологий, альтернативных проектов будущего. Торчащий из кармана номер газеты или журнала становится своего рода визитной карточкой гражданина:  «Московские новости», «Огонек» – демократ (слово «либерал» тогда еще не вошло в широкий обиход); «Советская Россия» – коммунист-державник.

На последнем этапе перестройки появляются издания нового типа, делающие ставку на репортаж и аналитику, основанную на факте (настоящей репортерской журналистики в Советском Союзе не было и быть не могло). В самом конце 1989 молодой журналист Владимир Яковлев и бывший диссидент, впоследствии политтехнолог Глеб Павловский создают информационное агентство и газету «Коммерсантъ». Газета была связана с кооперативным движением и ориентирована прежде всего на формирующийся бизнес-класс. В 1990 политический обозреватель «Московских новостей» Виталий Третьяков начинает выпускать «Независимую газету», чья аудитория – оппозиционная западническая интеллигенция. Новые издания, наряду с широко популярными в раннеперестроечную эпоху «Московскими новостями» и «Огоньком», становятся любимым чтением прогрессивной части общества.

На рубеже 80-х–90-х новая журналистика переживает свой расцвет – степень профессионального и политического энтузиазма, уровень общественной поддержки прессы были необычайно высоки. В первый раз за историю России журналисты действительно становятся «четвертой властью». Расцвет новой прессы, ее романтический период заканчиваются в 1992: часть прежней оппозиции становится властью, а периодическая печать падает в экономическую яму (галопирующая инфляция разрушает подписку, на которой держались большинство изданий). СМИ приходится приспосабливаться к обстоятельствам «дикого» капитализма, начинается новый период.