23 и 25 августа 1991 года своим указом Б. Н. Ельцин приостановил деятельность КПСС, а 6 ноября 1991 – запретил. В 1992 году началось «дело КПСС». В ответ депутаты Верховного Совета подали жалобу в Конституционный суд. Члены «Мемориала» Никита Охотин, Никита Петров и Арсений Рогинский в качестве экспертов Комиссии по организации передачи-приема архивов КПСС и КГБ на госхранение по просьбе Конституционного суда подготовили экспертное заключение о деятельности КПСС и КГБ.

Окончательное решение Конституционный суд принял 30 ноября 1992 года. Суд оставил в силе роспуск руководящих структур, но не первичных партийных организаций. Решением Конституционного суда дальнешее расследование по «делу КПСС» признано неправомерным, так как партия де-факто прекратила свое существование в августе-сентября 1991 года.

Позднее материалы дела были опубликованы: Материалы дела о проверке конституционности указов Президента РФ, касающихся деятельности КПСС и КП РСФСР, а также о проверке конституционности КПСС и КП РСФСР. – М.: Издательство «Спарк», 1996–1998. В 6 томах. В 7-м томе, быстро ставшим библиографической редкостью, были опубликованы документы 1920-1980-х годов, которые были использованы экспертами.

Экспертное заключение к заседанию Конституционного суда РФ 26 мая 1992 г. (С дополнениями к заседанию 7 июля 1992 г.)

В связи с подготовкой заседания Конституционного Суда Российской Федерации 26 мая 1992 г. о конституционности Указов Президента Российской Федерации от 23, 25.08.1991 г., мы, группа экспертов Комиссии ПВС Российской Федерации по организации передачи-приема архивов КПСС и КГБ на госхранение, работали – по просьбе КС – над поиском и изучением документов, касающихся ряда аспектов деятельности КПСС: о решениях руководящих органов партии по вопросам, относящимся к компетенции государственных органовс, о номенклатуре государственных должностей и порядке их утверждения руководящими органами КПСС и т. п.

Ряд документов, выявленных нами и имеющих, как нам кажется, отношение к теме, представлен в Конституционный Суд.

Изучение же документов мы сосредоточили вокруг проблемы, подтверждается или опровергается известными нам материалами тезис Указа Президента РФ от 06.11.1991 г., о том, что «КПСС никогда не была партией. Это был особый механизм формирования и реализации политической власти путем сращивания с государственными структурами или их прямым подчинением КПСС». Прежде, чем приступить к развернутому ответу на этот вопрос, сделаем одно предварительное замечание.

На протяжении всей своей истории РКП(б)-ВКП(б)-КПСС являлась, – не только формально, но и по существу, – одной и той же организацией, всегда сохранявшей свое название, структуру – от первичных партячеек до Центрального Комитета, непрерывность членства, владение имуществом, преемственность Уставов и программ. Эти характеристики КПСС не затрагивались при изменении ее юридического статуса в государственной системе в 1936, 1977, марте 1990 и апреле 1991 гг. Исходя из этого, при ответе на поставленный вопрос мы считаем себя вправе в равной мере привлекать материалы как самого последнего времени (1990–1991 гг.), так и более ранних эпох.

Исследованные документы позволяют выделить в рассматриваемой проблеме некоторые, на наш взгляд, наиболее существенные аспекты:

• партия и представительные органы власти;
• партия и массовые репрессии;
• партия и правосудие;
• партия и исполнительно-распорядительная власть;
• партия и армия, МВД, КГБ;
• контроль над назначениями должностных лиц;
• контроль над обществом;
• некоторые признаки особого положения членов партии в обществе;
• секретность в деятельности КПСС.

Выделение именно этих тем вовсе не значит, что экспертной группе не встречались документы, касающиеся и ряда других важных аспектов, затронутых в преамбуле Указа Президента РФ от 06.11.1991 (например, формирования КПСС международной и межнациональной политики, имущества КПСС и др.). Однако, видя свою задачу именно в экспертном анализе (а не в монографическом исследовании) архивных материалов, мы сочли себя вправе отказаться от исчерпывающего рассмотрения всех сторон деятельности КПСС. Некоторая фрагментарность изложения и иллюстративность документальных приложений – неизбежное следствие такого подхода.

Для написания настоящего заключения использовались материалы архивов КПСС и КГБ, находящиеся ныне в различных хранилищах (Центр хранения современной документации РФ – ЦХСД, Президентский архив – АП РФ, Центральный оперативный архив МБ РФ – ЦОА МБРФ, Центральный государственный архив Октябрьской революции – ЦГАОР, Центральный государственный архив общественных движений г. Москвы – ЦГАОД), а также официальные издания партийных документов («КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК» М., 1983-1989, тт. 1-15; далее – «КПСС в резолюциях»; стенограммы съездов и пленумов, другие печатные издания). Все архивные документы, приложенные к тексту, скомпонованы согласно пунктам настоящего заключения, однако далеко не все они непосредственно используются в тексте, составляя как бы дополнительный материал к нему (ссылки на них даются с указанием номера приложения, порядкового номера документа в данном приложении и, в случае цитации – листа документа). В случае цитирования документа, копия которого не была получена экспертной группой, приводится ссылка на его архивный шифр. При указании на партийные постановления, номера решений Секретариата, согласно принятой в партийных архивах маркировке, обозначаются буквами «Ст», Политбюро – буквой «П».

1. Подмена представительных органов власти

Анализ материалов показывает, что, вопреки постулируемому Конституциями СССР народовластию, большинство властных функций, являющихся исключительной прерогативой органов народного представительства, либо непосредственно осуществлялось аппаратом Центрального Комитета КПСС, либо находилось под его полным контролем.

Даже не касаясь вопроса о способе прихода компартии к власти в стране, можно констатировать узурпацию ею прав народа в процессе осуществления этой власти.

Рассмотрим этот вопрос более детально.

1.1. КПСС и законодательные функции представительной власти

Из документов усматривается, что во многих случаях законодательная инициатива, исходившая от министерств и ведомств, Прокуратуры СССР и Верховного Суда СССР, поступала не в соответствующие комитеты и комиссии Верховного Совета, а рассматривалась и корректировалась в отделах ЦК КПСС, после чего проект Указа Президиума Верховного Совета утверждался на заседаниях Секретариата и/или Политбюро ЦК. И только после этого ПВС оформлял утвержденный текст как свой Указ. В п.11 «Инструкции по работе с секретными документами в аппарате ЦК КПСС» 1980 г. (Прил. VI, док. 7) говорится лишь о предварительном «согласовании» проектов, вносимых отделами ЦК на рассмотрение высшего партийного руководства, с Секретариатом ПВС. Таким образом, принятая процедура отводила ПВС в законотворческом процессе подчиненное по отношению к Секретариату и Политбюро место.

Например, важнейший вопрос о включении в Уголовный Кодекс РСФСР ст.ст. 190-1 («распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй»), 190-2 («надругательство над Государственным гербом или флагом») и 190-3 («организация или активное участие в действиях, нарушающих общественный порядок») – разрабатывался в ЦК КПСС с 8 июня по 15 сентября 1966 г. Вначале в ЦК поступила записка, подписанная Председателем КГБ Семичастным и Генеральным прокурором СССР Руденко, в которой обосновывалась необходимость этой меры. К началу сентября первый зам.зав. Отделом административных органов ЦК Н. Савинкин подготовил свою записку, в которой поддерживались, с некоторыми незначительными оговорками, предложения КГБ и Прокуратуры. К этой же записке были приложены готовые проекты соответствующих Указов Президиума ВС СССР. Через несколько дней вопрос рассматривался на Секретариате и был решен положительно. 15 сентября 1966 г. состоялось постановление Политбюро, утвердившее тексты Указов. На следующий же день, 16 сентября, эти Указы дословно, без каких бы то ни было изменений, оформляются Президиумом Верховного Совета СССР за NN 154/10 и 154/13 (См. Прил. I, док. 3-4). (Заметим, кстати, что в этом случае ни о каких предварительных согласованиях законопроекта с ПВС в документах не упоминается).

Приведенный пример особенно значим еще и потому, что указанные статьи (особенно, ст.190-1) многие годы использовались как средство охраны идеологической монополии КПСС и как орудие подавления в СССР ряда важнейших свобод, гарантированных Конституцией. Только за период с 1977 по 1986 гг. по ст.190-1 УК РСФСР и аналогичным статьям УК союзных республик было осуждено 667 человек (Прил. XII, док. 6, л. 3).

Практика предварительного утверждения законодательных актов Центральным Комитетом КПСС распространялась и на законодательные акты, не имеющие столь ярко выраженной политической подоплеки. Ср., например: прохождение утвержденного Политбюро 05.04.1939 (П1/183, по представлению Берия и Вышинского) текста Указа ПВС СССР о порядке снятия судимости с осужденных б. Коллегией ОГПУ, Особым совещанием и тройками НКВД (издан ПВС СССР в тот же день за N 179/1); участие отделов ЦК в отработке будущей статьи 76-1 УК РСФСР «Передача иностранным организациям сведений, заключающих служебную тайну» (вопрос обсуждался Секретариатом ЦК и Политбюро по инициативе Председателя КГБ Ю. Андропова и Генерального прокурора СССР Р. Руденко в июне-ноябре 1977 г., статья введена в УК Указом ПВС РСФСР 30.01.1984); обсуждение в ЦК (1971) вопроса об издании Указа ПВС о предоставлении органам госбезопасности дополнительных административных полномочий (проверка документов, личный обыск, задержание в административном порядке); утверждение на Секретариате ЦК по просьбе Секретаря ПВС СССР М. Георгадзе (!) Постановления ПВС о порядке применения ст.44 Основ уголовного законодательства СССР об условно-досрочном освобождении (1964) и мн. др. (Прил. I, док. 1, 2, 5, 6).

1.2. КПСС и прочие функции органов представительной власти

Особо стоит вопрос о решении партийными органами персональных вопросов, составляющих прерогативу высших органов государственной власти. К ним, например, относятся:

• лишение гражданства и прием в гражданство;
• помилование осужденных;
• награждение всеми орденами и некоторыми медалями СССР и лишение их;
• присвоение и лишение всех почетных званий СССР и некоторых почетных званий РСФСР;
• присвоение и лишение высших воинских званий и дипломатических рангов.

Из пп. 11 и 17 упоминавшейся выше «Инструкции по работе с секретными документами» (Прил. VI, док. 7) следует, что в этих случаях проекты соответствующих Указов и Постановлений Президиума ВС СССР даже не согласовывались предварительно с Секретариатом Президиума ВС, а вносились отделами ЦК непосредственно на рассмотрение вышестоящих партийных органов, то есть Секретариата и/или Политбюро ЦК КПСС. Данная практика была подтверждена инструкцией 1984 г. (См. Прил. VI, док. 8, лл. 7-13) и существенно либерализована в период 1989-90 гг. (Прил. VI, док. 9; Прил. I, док. 16). Ниже разбираются лишь некоторые аспекты этой стороны работы аппарата КПСС.

1.2.1. Лишение гражданства

Типовая процедура лишения гражданства СССР в 1960-80-х гг. сводилась к следующему:

Заинтересованные ведомства (обычно КГБ по согласованию с Прокуратурой СССР или без оного) представляли в ЦК записку, обосновывающую необходимость указанной меры, и проекты соответствующих Указов ПВС СССР. Вопрос, пройдя инстанции аппарата ЦК (отделы, Секретариат), в конечном счете рассматривался и решался на Политбюро, после чего утвержденный текст Указа ПВС оформлялся Секретариатом и издавался Президиумом ПВС СССР. Так в 1973 г. лишили гражданства В. Максимова (Приложение XII, док. 1), в 1978 г. – М. Ростроповича и Г. Вишневскую (решением Политбюро от 14.03.1978, N П97/54; – см. Прил. I, док. 8), в 1987-м – И. Ратушинскую и И. Геращенко (решение Политбюро от 11.05.1987, N П65/12; Прил. I, док. 9), а также – в разное время – многих других: В. Аксенова, П. Григоренко, В. Чалидзе, Л. Копелева и т. д. (Интересен случай, когда после санкции Политбюро лишение гражданства не состоялось: см. Постановление о лишении гражданства (предполагавшее, по-видимому, высылку) правозащитников И. Габая и А. Марченко от 15.04.1968, П79/ХII – Прил. I, док. 7).

Известные нам случаи индивидуального лишения гражданства с санкции руководства КПСС в период 1960-80-х гг. содержат политические мотивы.

1.2.2. Высылка из страны, предоставление политического убежища

Решения по этому поводу также были фактической прерогативой ЦК КПСС. Несколько примеров:

В Протоколе заседания Секретариата ЦК от 05.02.1974 значится: «Информация Ю. В. Андропова относительно пресечения деятельности Солженицына. Состоялся обмен мнениями по данному вопросу. Тов. Андропову Ю.В. поручено руководствоваться состоявшимся обменом мнениями» (Прил. IV, док. 40, л. 1). Через неделю А. И. Солженицын был арестован и выслан из СССР. К сожалению, исходная записка Ю. В. Андропова в ЦК о Солженицыне, поданная в первых числах февраля 1974 г., в архивах ЦК нами не обнаружена, а ее второй экземпляр, хранившийся в КГБ, уничтожен в конце декабря 1989 г.

2 октября 1986 г. Политбюро постановило «согласиться с предложением КГБ СССР» и «одобрить проект Указа ПВС СССР» о лишении гражданства и высылке из страны бывшего руководителя Московской Хельсинкской группы Ю. Орлова. Сразу же был оформлен соответствующий Указ ПВС (Приложение XII, док. 2).

В августе 1987 г. было принято Постановление ЦК о готовности предоставить политическое убежище американскому гражданину Л. Пелтиеру, отбывающему наказание в одной из тюрем США. Основной аргумент: «...наше заявление о готовности предоставить ему политическое убежище позволило бы заострить внимание на попрании прав человека на Западе, особенно в том, что касается национальных меньшинств». (Приложение XII, док. 3, л.1).

В декабре 1979 г., на следующий день после начала вторжения в Афганистан, по личной просьбе Бабрака Кармаля были заключены в тюрьму КГБ «для последующей передачи афганской стороне» трое приближенных А. Амина. Согласие ЦК по этому поводу было получено. (Приложение XII, док. 4, л. 1). Через несколько месяцев по крайней мере один человек из этих троих был расстрелян в Афганистане.

Противоположный пример – 01.06.1990 ЦК принял решение оставить в СССР (несмотря на упомянутую в записке, приложенной к Постановлению Политбюро, «просьбу афганского руководства») четырех афганских граждан, двое из которых ранее входили в руководство НДПА, и отдал указание МВД разместить их в одном из санаторно-оздоровительном учреждений (до предоставления квартир), а Исполкому СОКК и КП – выплатить им единовременное пособие, а в дальнейшем выплачивать пособие ежемесячно. (См. решение Политбюро N П187/99).

1.2.3. Помилования

В 1980-е гг., судя по документам, ЦК КПСС (во всяком случае, Секретариат и Политбюро) занимался не всеми случаями помилования (как в более ранние эпохи, например, в начале 50-х гг. – см. «Постановления Политбюро ЦК ВКП(б) об утверждении Постановлений ПВС СССР по ходатайствам о помиловании лиц, осужденных к высшей мере за 1952 год». – АП РФ, ф 3, оп. 57, N 106), а лишь теми, которые представлялись ему наиболее важными с общеполитической точки зрения, то есть помилованием иностранных граждан, политзаключенных и т. п. Примеров этого рода деятельности ЦК немало. Так, 15.12.1986 Политбюро приняло решение по записке Е. Лигачева, В. Чебрикова и Г. Марчука, датированной 09.12.1986, о прекращении действия Указа ПВС 1980 г. о выселении А. Д. Сахарова из Москвы и, одновременно, о помиловании (без всякой просьбы с ее стороны) Е. Г. Боннэр, осужденной в 1984 г. по ст. 190-1 УК РСФСР. Соответствующие Указы ПВС СССР, проект которых был одобрен 15.12 на заседании Политбюро, были изданы 17.12.1986 от имени ПВС (См. Прил. XII, док. 5а). 31.12.1986 Политбюро приняло решение об освобождении всех осужденных по ст.ст. 70 и 190-1, которые согласятся обратиться с заявлением в ПВС СССР «о недопущении ими впредь враждебной и иной противоправной деятельности». Освобождение политзаключенных, согласно решенной в Политбюро процедуре, началось уже в январе 1987 г. и растянулось на длительный период (из-за отказа целого ряда осужденных писать какие-то ни было прошения в ПВС), при этом о ходе процесса помилования КГБ регулярно информировал ЦК. (См. Прил. XII, док. 5, л. 3 и док. 6).

1.2.4. Государственные награды – присвоение и лишение

Награждения граждан орденами и медалями, почетными грамотами ПВС, присвоения почетных званий, по законодательству СССР, составляющие прерогативу ПВС СССР также осуществлялись под полным контролем местных и центральных партийных органов. Само выдвижение кандидатур на награждение производилось руководством организаций, учреждений или трудовыми коллективами с обязательным участием соответствующих партийных комитетов.

Прежде чем присвоение награды или почетного звания закреплялось Указом или постановлением ПВС СССР или РСФСР, наградные документы рассматривались и утверждались партийными инстанциями краевого, областного или республиканского уровня, а затем представлялись ими в ЦК КПСС, где, в зависимости от ранга награды (звания), утверждение производилось постановлением Секретариата или Политбюро ЦК (см. Инструкцию по работе с секретными документами ЦК КПСС – Прил. VI, док. 7, пп. 17-19, 21). ЦК же утверждались и суммарные лимиты на награждения по областям-краям-республикам или по определенной отрасли.

Такой порядок оставался практически неизменным до февраля 1989 г., когда, согласно введенной постановлением Секретариата новой процедуре (Ст-96/136гс от 13.02.1989), из компетенции ЦК был выведен ряд награждений низшего ранга, согласования по другим были сведены на уровень отделов ЦК, а награды, оставшиеся в ведении Секретариата и Политбюро, должны были утверждаться отныне не постановлениями, а простым согласием секретаря или члена Политбюро (см. Прил. I, док. 13). Многочисленные согласования наград в ЦК КПСС фиксируются в документации ЦК и в период после изменения статьи 6 Конституции СССР. Интересно, что в этот период в ЦК по-прежнему проходило утверждение кандидатур советских граждан, представленных к иностранным наградам (см. Прил. I, док. 14). Отказ ЦК от практики централизованного партийного контроля за награждением и присвоением почетных званий был оформлен постановлением Секретариата от 16.10.1990 (Ст7/47г), которое, отменяя предыдущие партийные распоряжения, предписывало партийным комитетам и организациям КПСС в дальнейшем «руководствоваться положениями законодательства по этому вопросу» (Прил. I, док. 16, л. 2).

Ошибочно думать, что награждение или присвоение почетных званий даже в период их, казалось бы, массовой и бездумной раздачи, осуществлялось партийным аппаратом формально, без определенной цели и должной проверки кандидатур (см., напр. Прил. I, док.11). Подведомственность партии наградной системы – одна из составляющих поощрительно-карательного механизма кадровой работы КПСС. Решения ЦК по этому поводу (особенно касавшиеся государственных наград) всегда тщательно коррелировались с текущим политическим курсом (см., например, решения о присвоении звания Героя Советского Союза Министру госбезопасности ГДР Э. Мильке в 1987 и о лишении А. Д. Сахарова звания Героя Социалистического Труда в 1980 – Прил. XII, док. 7, 8, 8а; ср. также уникальный случай отказа А. Д. Сахарова от принятия наград в 1988, потребовавший дополнительного решения Политбюро – там же, док. 9, л. 3).

1.2.5. Тот же механизм предварительного утверждения постановлений ПВС СССР (или, в зависимости от уровня – Совмина СССР) действовал при присвоении высших воинских званий и дипломатических рангов. (См. Прил. VIII, док. 33-34).

1.3. КПСС и организация работы органов народного представительства

Проведение сессий Верховных Советов СССР и РСФСР, включая повестку дня, доклады высших должностных лиц, утверждение Указов – готовились Отделом организационно-партийной работы ЦК КПСС и утверждались на заседаниях Секретариата и/или Политбюро ЦК (См., например, Прил. I, док. 17-18). Аналогично определялся порядок проведения сессий Верховных Советов союзных республик – на уровне ЦК компартий этих республик, сессий Верховных Советов автономных республик, областных и краевых Советов – на уровне обкомов и крайкомов, районных советов – на уровне райкомов ЦК КПСС.

1.4. Контроль над выборами

Состав избирательных комиссий, процедура выдвижения кандидатов в депутаты, ход выборов, их итоги (включая количественное распределение будущего депутатского корпуса по некоторым социально значимым параметрам – пол, возраст, образование, партийность, социальное происхождение, национальный состав), освещение хода избирательной кампании и ее результатов в прессе – все это определялось аппаратом ЦК КПСС или местных партийных организаций.

Рассмотрим в качестве примера выборы 1974 г. в Верховный Совет СССР (напомним, именно этот состав ВС единодушно проголосовал за Конституцию 1977 года, включившей в себя ст. 6).

19.12.1973 – Секретариат ЦК утверждает дату проведения выборов, предложенную ПВС, утверждает текст соответствующего Указа ПВС СССР, принимает предложение ПВС о количестве избирательных округов, поручает республиканским ЦК и ПВС рассмотреть вопрос о составе избирательных округов на территории республик и представить свои предложения к 01.02.1974 в ПВС СССР, который к 01.03.1974 должен представить в ЦК на утверждение Указы об избирательных округах, поручает Совмину СССР выделить средства и бумагу на проведение выборов (Ст106/1, утверждено Политбюро 27.12.1973, П119/241 – Прил. II, док.6-7).

19.03.1974 – Секретариат ЦК утверждает «Перечень основных организационных и пропагандистских мероприятий в связи с выборами в ВС СССР», разработанный отделами ЦК по поручению Политбюро (07.03.1974, П128/пр). Здесь определяется порядок дальнейшей деятельности по выборам, причем ключевые моменты избирательной кампании – выдвижение и утверждение кандидатур в избиркомы всех уровней, определение качественного состава кандидатов в депутаты, их выдвижение, освещение подготовки и результатов выборов – поручается организовывать отделам ЦК и местным партийным органам, с постоянной отчетностью перед ЦК (Ст118/3 – Прил. II, док.8).

На том же заседании одобряются составы Центральной избирательной комиссии и Избирательной комиссии РСФСР, а также Указы ПВС СССР и РСФСР об утверждении этих комиссий (Ст118/4, 118/5). Из 27 членов Центризбиркома – 9 членов ЦК, крупных партийных и комсомольских функционеров, 7 беспартийных; Председатель – член ЦК, акад. П. Н. Федосеев, Секретарь – зав. Отдела ЦК по оргпартработе И. В. Капитонов. Состав российской комиссии (19 чел.) более демократичен: всего 2 члена ЦК – Председатель, бригадир слесарей А. В. Викторов и Секретарь, зам.зав. Отдела оргпартработы Н. А. Петровичев (утверждено Политбюро 21.03.74, П130/ХIII, XIV). См. там же, док.9-10.

02.04.1974 – Секретариат ЦК одобряет и утверждает «Инструкцию об организационной и агитационно-пропагандистской работе парторганизаций в связи с выборами в ВС СССР 9-го созыва» (Ст119/2с – Прил. II, док.11-12). В Инструкции подробно регламентируются все этапы избирательной кампании, особый акцент делается на формирование состава избирательных комиссий и депутатского корпуса.

В тот же день обсуждаются и передаются на рассмотрение Политбюро предложения по качественному составу кандидатов в депутаты. Анализируются результаты выборов 1966 и 1970 гг. (процентное соотношение социальных, возрастных и половых групп, раскладка по республикам, представительство от различных социальных групп в абсолютных цифрах), вносятся предложения по их корректировке. В обсуждаемой записке (подготовлена Отделом оргпартработы), в частности, высказывается озабоченность ростом процента партийных и государственных руководителей и пожелание о сохранении представительства еврейской и немецкой национальностей (Прил. II, док.13).

04.06.1974 – на Секретариате обсуждается и одобряется предлагаемый Центральной избирательной комиссией порядок и сроки опубликования в печати сообщений о ходе голосования и результатах выборов, утверждаются тексты этих сообщений (в которых уже обозначены качественные итоги голосования), определяются формы отчетных документов (Ст127/1 – Прил. II, док.14).

14.06.1974 – вышеуказанный порядок одобряется Политбюро (П140/V – Прил. II, док.15).

16.06.1974 – выборы в ВС СССР.

Анализ вышеперечисленных документов достаточно очевидно показывает, что выборы 1974 г. (вполне, впрочем, типичные) проходили под полным монопольным контролем КПСС и ее центрального аппарата. Аналогичная картина вырисовывается и при изучении документов ЦК по выборам в местные Советы и Верховные Советы республик (см. Прил. II, док.16, 21). Вопрос о том, в какой мере декларированное в Конституции 1939 г. тайное голосование было действительно тайным, а его опубликованные результаты – соответствующими реальным, нуждается в отдельном рассмотрении. Заметим лишь, что в архивных материалах КГБ «по розыску авторов анонимных антисоветских документов» встречаются справки и сообщения о «происшествиях и антисоветских проявлениях» во время выборов: расклеивании листовок, «враждебных» надписях на избирательных бюллетенях (NB!), отказах от участия в голосовании. Часть информации такого рода посылалась КГБ в ЦК и в местные партийные органы (см. Прил. XII, док. 10-11).

1.5. КПСС и Конституция 1977 г.

Особо важным представляется нам то обстоятельство, что ЦК КПСС полностью контролировал и ход работы над проектом новой Конституции СССР, принятой 07.10.1977.

Этот контроль обеспечивался:

• персональным составом рабочей группы ЦК по выработке проекта Конституции (21.03.1973, обновлена 13.04.1977 – во главе обоих составов секретарь ЦК Б. Н. Пономарев, также входят другие секретари ЦК), составом Конституционной комиссии ВС СССР (Председатель с 11.12.1964г. – Л. И. Брежнев);
• составом ее Редакционной подкомиссии (входит все Политбюро и Секретари ЦК);
• составом ее Секретариата, возглавляемого Секретарями ЦК Пономаревым, Зимяниным, Капитоновым, Черненко (при этом они рекомендованы решением секретариата ЦК за подписями секретарей ЦК Пономарева, Зимянина, Капитонова, Черненко по записке, поданной Пономаревым, Зимяниным, Капитоновым, Черненко) и призванного обобщать предложения и замечания по проекту Конституции;
• составом Редакционной комиссии ВС по выработке окончательного текста Конституции (из 162 членов – 17 беспартийных и 15 членов ЦК, Председатель – Генеральный секретарь ЦК и Председатель ПВС Л. И. Брежнев);
• выполнением многочисленных инструкций ЦК КПСС по организации «всенародного обсуждения» проекта после одобрения его майским (1977) пленумом ЦК КПСС.

Таким образом – с помощью полностью контролируемого Верховного Совета созыва 1974 г. – и был создан конституционный порядок, легализовавший на период с 1977 по 1990 гг. особое положение КПСС в политической жизни страны (Конституция СССР, ст.6 в редакции 1977 г.).

Механизмы выработки и принятия Конституций союзных и автономных республик были чрезвычайно близки к описанным (недаром рабочую группу по оказанию методической помощи республикам в выработке проектов их Конституций возглавили Пономарев, Зимянин, Капитонов, Черненко). Материалы по работе ЦК над союзной и республиканскими Конституциями см.: Прил. II, док. 22-57.

До последнего времени законодательная деятельность Верховных Советов СССР и РСФСР была в большой степени сведена к оформлению решений, принимаемых ЦК КПСС, точнее – его Секретариатом и Политбюро. В той же мере сказанное относится и к решению персональных вопросов, входящих в прерогативы Верховного Совета СССР и его Президиума. Эта деятельность аппарата и руководства ЦК не только содержала признаки подмены функций высших представительных органов государства, но и составляла существенный элемент системы, направленной к сохранению партийной монополии на власть.

Сам процесс формирования Советов различных уровней также предрешался и контролировался как местным, так и центральным аппаратом КПСС.

2. Ответственность КПСС за массовые репрессии

Материалы этого раздела по своему характеру относятся к темам, изложенным в разделах 3 и 5. Однако вследствие того, что массовые репрессии занимают особое место в судьбах народов нашей страны, мы сочли необходимым посвятить ей отдельный раздел .

Репрессии, проводившиеся в СССР внесудебными органами (коллегиями ВЧК, Губ. ЧК, ОГПУ, Особым совещанием НКВД), осуществлялись по приказам и циркулярам ВЧК-ОГПУ-НКВД, которые, в свою очередь, в точности претворяли в жизнь решения высших партийных органов – съездов партии, пленумов ЦК, решений Политбюро ЦК. Прямое вмешательство ЦК в практику внесудебных репрессий, независимо от того, имело ли оно усугубляющую или смягчающую интенцию (например, решение Политбюро от 10.07.1931 г. о внесении всех смертных приговоров Коллегии ОГПУ на утверждение ЦК ВКП(б) – Прил. IV, док. 1), свидетельствует о том, что и в этом вопросе партийный аппарат оставался верховной контролирующей инстанцией.

Уже с первых лет Советской власти репрессии, проводимые карательными органами, приобрели массовый характер – например, борьба с казачеством, духовенством и т. д., вплоть до так называемого раскулачивания.

Для иллюстрации роли партии в осуществлении массового террора мы, как основной пример, взяли историю операции по «очистке» страны от антисоветских элементов в июле 1937 – ноябре 1938 г., которой, конечно, не исчерпывается перечень санкционированных партией массовых репрессий.

Директивой, положившей начало массовым расстрелам, стало решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 02.07.1937 «Об антисоветских элементах» (см. Прил. IV, док. 1a,), где местным партийным органам секретарям обкомов, крайкомов, ЦК национальных компартий предлагалось представить в ЦК персональный состав троек, «а также количество подлежащих расстрелу» или «высылке» (последний термин в партийных документах данного периода обозначал заключение в лагерь) в их регионах. В течение июля 1937 года были утверждены в Политбюро составы троек по проверке антисоветских элементов. В их состав включались начальники местных НКВД (в качестве председателей), а местные руководители ВКП(б) (1-й или 2-й секретари обкомов, крайкомов) и областные-краевые прокуроры или их заместители в качестве членов. Тройки создавались в каждой области или крае. Конечно, в обстановке 1937-38 годов состав троек не был, да и не мог быть, постоянным: сменяемость, объяснялась, в частности, и арестами. Но во всех случаях персональные составы троек утверждало своим решением Политбюро.

Так, в состав тройки по Ленинградской области первоначально был включен П. Смородин – 2-й секретарь обкома, позже в связи с его переводом на работу 1-м секретарем Сталинградского обкома его сменил А. А. Жданов – 1-й секретарь Ленинградского обкома. А в 1938 по просьбе А. А. Жданова членом тройки вместо него был решением Политбюро от 27.09 утвержден Т. Штыков, 2-й секретарь обкома (см. Прил. IV, док. 28).

В течение июля 1937 года секретари обкомов-крайкомов ВКП(б) направили в ЦК сведения о количестве лиц, подлежащих расстрелу. Представил в ЦК такую сводку и Н. С. Хрущев (см. Прил. IV, док. 4, л. 1). На основе этих данных и с учетом директивы ЦК, в НКВД был подготовлен проект приказа «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др.антисоветских элементов» и представлен на утверждение Политбюро. 31.07.37 Политбюро утвердило проект приказа и тем же числом он был оформлен по НКВД за N 00447 (см. Прил. IV, док. 8, л. 1). В приказе перечислялись составы местных троек и определялся лимит подлежащих осуждению по первой категории (расстрел) и по второй (заключение в лагеря). Общее число подлежащих репрессиям составило 268.950 человек, из них – расстрелу – 75.950 человек, в том числе и 10 тыс. уже осужденных и находящихся в лагерях НКВД. Цифры, приведенные в приказе, как правило были округлены и отличались от поданных с мест в меньшую или большую сторону. Отличались от заявленных с мест и составы троек (так, по Московской области сам себя предложивший (см. Прил. IV, док. 4, л. 1) Н. С. Хрущев, 1-й секретарь МК и МГК ВКП(б), не был включен в состав тройки, – его заменил 2-й секретарь Волков). Оговаривалось приказом и упрощенная процедура следствия.

Таким же порядком было принято решение Политбюро от 20.07.1937 о репрессиях против немцев: «Предложить т. Ежову дать немедля приказ по органам НКВД об аресте всех немцев, работающих на оборонных заводах...», и «о ходе арестов и количестве арестуемых сообщать сводки (ежедневные) в ЦК» (см. Прил. IV, док. 6, л. 1); соответствующий приказ был издан Ежовым за N 00439 от 25.07.37.

Аналогичный приказ, касающийся поляков, также утверждался на Политбюро 09.08.1937 и был выпущен по НКВД за N 00485 от 11.08.1937. Позже появились приказы о корейцах, латышах, эстонцах, финнах, поляках, греках, китайцах, иранцах, румынах и т. д.

Следственные дела на указанных в этих приказах лиц также предлагалось вести в порядке, определенном приказом НКВД N00447 от 31.07.1937.

Уже вскоре после выхода приказа о проведении «операции» обкомы и крайкомы, исчерпав отпущенные им лимиты на расстрелы, запросили их увеличения. Так секретарь дагестанского обкома Самурский 26.09.1937 шифротелеграммой просил увеличения лимита по первой категории с 600 до 1200 и по второй с 2478 до 3300. Своим решением от 26.09.1937 Политбюро увеличение лимита до запрашиваемых величин утвердило.

С подобной просьбой – разрешить дополнительно расстрелять 700 человек – обратились в ЦК и НКВД 22.09.1937 из Еревана выехавшие туда Микоян А.И. – член Политбюро ЦК, Маленков Г.М. – зав.отделом руковод.парт.органов ЦК и Литвин М.И. – начальник 4 отдела ГУГБ НКВД. Решением Политбюро от 24.09.37 их просьба была удовлетворена (см. Прил. IV, док. 13, л. 1). Как правило, подобные просьбы шли с мест за подписями 1-х секретарей или начальников УНКВД. Увеличение же лимитов производилось решениями Политбюро ЦК.

Согласно уже упомянутым здесь решению Политбюро ЦК и Оперативному приказу НКВД – оба от 31.07.37 – всю «операцию» предписывалось закончить в 4 месяца. Но этого не произошло. Решением Политбюро от 31.01.38 (см. Прил. IV, док. 17, л. 1) «операция» была продолжена до 15.04.1938, более того, НКВД предлагалось «провести до 15 апреля аналогичную операцию и погромить кадры болгар и македонцев, как иностранных подданных, так и граждан СССР» (Прил. IV, док.18, л.1). Этим же числом датируется и решение Политбюро о дополнительном лимите 22 республикам, краям и областям. Просьбы об увеличении лимитов продолжились и в 1938 году. Так, 02.02.1938 1-й секретарь Горьковского обкома Ю. Каганович запросил дополнительный лимит по первой категории 3.000 (см. Прил. IV, док. 19, л. 1). Решением Политбюро от 17.02.38 дополнительно разрешалось Украине провести аресты и рассмотреть дела на тройках в пределах 30 тысяч человек.

Но и 15.04.1938 «операция» не была закончена; местные руководители, исчерпав лимиты, просили их увеличения еще и еще, получали разрешения, и расстрелы продолжались. Например, 17.07.1938 с просьбой рассмотреть на тройке дела по первой категории обратился 1-й секретарь ЦК КП(б) Белоруссии П. К. Пономаренко, 25.08.1938 – 5 тысяч по первой категории просили 1-й секретарь Иркутского обкома Филиппов и начальник УНКВД Малышев.

15.09.1938, рассматривая ход следствия по делам на «арестованных по к.р. национальным контингентам», Политбюро подтвердило полномочия и состав особых троек, напомнив при этом, что они состоят из «первого секретаря обкома, крайкома ВКП(б) или ЦК нацкомпартий, начальника соответствующего управления НКВД и прокурора области, края, республики» (см. Прил. IV, док. 24, л. 1).

Понятно, что подобные широкомасштабные операции НКВД требовали денежных средств. И на этот счет имеется пункт решения Политбюро от 31.07.1937: «5. Отпустить НКВД из резервного фонда СНК на оперативные расходы, связанные с проведением операции, 75 млн.рублей, из которых 25 млн. – на оплату железнодорожного тарифа». Этим же решением ГУЛАГу отпускалось авансом 10 млн.рублей на организацию лагерей. Деньги были незамедлительно выделены постановлением СНК N1244-286сс от 01.08.1937. В связи с продлением «операции» Ежов в марте 1938 обратился с письмом на имя Молотова с просьбой о выделении еще 62 млн рублей (с разбивкой по кварталам 1938 г.). Эта просьба была также удовлетворена (ЦГАОР, ф.9114с (ГУЛАГ), оп. 1, д. 15).

И лишь 15.11.1938 Политбюро вынесло решение о приостановлении всех дел на тройках (см. Прил. IV, док.26, л. 1), а 17.11.38 Политбюро решило ликвидировать тройки: «впредь все дела в точном соответствии с действующими законами о подсудности передавать на рассмотрение судов или особого совещания НКВД СССР» (Прил. IV, док. 26, л. 1).

Тем же числом датируется и Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» (также принятое на Политбюро). В нем говорилось о большой работе, проведенной органами НКВД, и о том, что она сыграла положительную роль. Однако подчеркивалось, что операции 1937-38 гг. привели к ряду извращений в работе НКВД и Прокуратуры и к массовым арестам. «Работники НКВД, – говорилось в постановлении, – настолько отвыкли от кропотливой, систематической агентурно-осведомительской работы и так вошли во вкус упрощенного порядка производства дел, что до самого последнего времени возбуждают вопросы о предоставлении им так называемых »лимитов" производства массовых арестов". Напомним, что «так называемые ‘лимиты’» были придуманы и утверждены самим же Политбюро за 16 месяцев до этого; очевидной причиной ноябрьского Постановления 1938 г. было намерение откреститься от наиболее одиозных форм террора и, вероятно, подготовить почву для начинавшейся чистки самого НКВД.

Следует отметить, что в Постановлении от 17.11.1938 не было сказано ни слова о физических мерах воздействия на подследственных. Эти методы, то есть пытки, применялись широко с 1937 г. по решению ЦК ВКП(б). Доказательством тому служит шифротелеграмма от 10.01.39, направленная И. В. Сталиным первым секретарям партийных организаций на местах: «ЦК ВКП разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП. ... ЦК ВКП считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод» (Прил. IV A, док. 1, лл. 1-2). Такое разъяснение потребовалось в связи с тем, что некоторые партийные руководители превратно (то есть в духе восстановления законности) истолковали постановление от 17.11.38. Шифротелеграмма от 10.01.1939 продолжала считаться руководящим указанием и в послевоенные годы (см. об этом в докладе Министра ГБ СССР Абакумова Сталину 17.07.1947, где подробно излагается «сложившаяся в органах МГБ практика ведения следствия» – Прил. IV A, док. 7a, л.7). Пытки и истязания в органах ГБ не прекращались до 1953 года и были официально отменены приказом по МВД СССР N 0068 от 04.04.1953, подписанным Л. П. Берия, где прямо говорилось, что в МГБ было принято «широкое применение различных способов пыток: жестокие избиения арестованных, круглосуточное применение наручников на вывернутые за спину руки, продолжавшееся в отдельных случаях в течении нескольких месяцев, длительное лишение сна, заключение арестованных в раздетом виде в холодные карцеры и др.». И далее Л. П. Берия приказывал: «Ликвидировать в Лефортовской и Внутренней тюрьмах организованные руководством б. МГБ СССР помещения для применения к арестованным физических мер воздействия, а все орудия, посредством которых осуществлялись пытки, уничтожить» (ЦОА МБРФ, ф. 66, оп. 1-т, д. 128г, л. 7).

В 50-е годы, когда в стране развернулась реабилитация жертв массовых репрессий, «за нарушение соцзаконности» были осуждены некоторые бывшие работники НКВД-МГБ, хотя их количество ничтожно – не более 100 человек (многие, правда, были изгнаны из органов или лишились партийного билета). Но при этом ни один партийный руководитель из состава Политбюро или местных троек 1937-38 гг. в уголовном порядке наказан не был.

Ликвидация «троек» и смена руководства НКВД в 1938 г. не привели к прекращению внесудебных репрессий. Особое совещание при НКВД СССР стало чаще проводить свои заседания. (Прил. IV A, док. 2). О результатах каждого из них регулярно ставился в известность ЦК партии.

В 1940-1952 гг. продолжались массовые репрессии против отдельных категорий населения. Как и раньше, постановления по этим вопросам принимались ЦК ВКП(б) по согласованию с секретарями ЦК соответствующих союзных республик. Так, в 1941 г. было проведено массовое выселение в отдаленные районы СССР некоторых категорий граждан Литвы, Латвии, Эстонии и западных областей Белоруссии. Лимиты на выселение при этом не устанавливались, а итоги подводились в конце «операции» (Прил. IV A, док. 3-6).

Репрессии во время Отечественной войны, в первую очередь депортации народов 1943-44 гг., санкционировались чрезвычайным органом власти – Государственным комитетом обороны (куда, напомним, входили многие члены Политбюро). Однако партийные органы на местах были активными проводниками этой политики. После войны установился прежний порядок принятия решений о репрессиях и выселениях. 22.08.1951 секретарь ЦК КП(б) Белоруссии Патоличев запросил у ЦК КПСС разрешения выслать из западных районов республики «в северные районы страны» еще 6257 кулаков. (Прил. IV A, док. 8, л. 8-9). 18.09 того же года Политбюро ЦК КПСС разрешение на эту операцию дало, назначив и ее конкретный срок – апрель 1952 г. (Прил. IV A, док. 8, л. 1). Совет Министров СССР в тот же день принимает соответствующее постановление (там же, л. 2-3).

Наконец, осенью 1952 г. секретарь ЦК КП(б) Молдавии Л. И. Брежнев, не удовлетворенный размерами высылок из его республики в 1949-51 гг. («всего» 38415 человек) просит завершить очистку Молдавии «от кулаков и сектантов». Такая операция была запланирована Политбюро ЦК ВКП(б) на апрель 1953 г. (Прил. IV A, док. 9).

Из вышеизложенного с очевидностью следует, что:

1. Центральный аппарат партии явился инициатором крупномасштабной репрессивной кампании 1937-1938 гг., организовав на местах особые тройки как орган для внесудебных расправ, дополнительный к Особому совещанию при НКВД (существовало с ноября 1934 по сентябрь 1953).
2. ЦК партии определил формы, методы и сроки проведения внесудебных расправ.
3. Партия, в лице своих выборных руководителей, определила категории (в том числе и по национальному признаку) граждан, подлежащих репрессиям и характер применяемых к ним репрессивных мер. Значительной части репрессируемых Центральный Комитет определил в качестве меры наказания смертную казнь.
4. Партия определяла на местах (совместно с органами НКВД) количественные показатели репрессий (а ЦК партии их утверждал) и корректировала в дальнейшем эти показатели в сторону увеличения.
5. Партийные секретари республиканских, краевых и областных партийных организаций были обязаны входить и входили в органы внесудебных расправ с соответствующими предложениями, утверждая своей подписью списки лиц на осуждение и определяли, как члены троек, меру наказания – расстрел или срок заключения в лагерях.
6. Партия санкционировала многомиллионное финансирование террора из государственных средств.
7. Партия была инициатором широкого применения мер физического воздействия к арестованным, то есть пыток, практиковавшихся до 1953 г.
8. Партия была инициатором не только массовых репрессий эпохи «большого террора», но и других репрессивных кампаний против народов нашей страны.

Таким образом, мы можем документированно утверждать, что Коммунистическая партия, как организация, несет полную ответственность за развертывание в стране массового террора, который можно квалифицировать как преступление против человечности.

Сокрытие правды о репрессиях

Необходимо отметить, что декларативно осуждая террор 30-х – 50-х годов, партия, вплоть до августа 1991 г., официально не отмежевалась от террора 20-х и карательной политики 60-х – 80-х гг., в которых она также принимала непосредственное участие.

В этой связи стоит отметить, что Указ 13.08.90 «О реабилитации жертв политических репрессий 20-50-х г.г.» – во-первых, подписан не Генеральным секретарем ЦК КПСС, а Президентом СССР, а, во-вторых, ограничен хронологическими рамками с середины 20-х до начала 50-х гг. (так называемый «ленинский период» и здесь остался в неприкосновенности). Кроме того, осуждая «культ личности» Сталина и террор 30-х годов, КПСС всячески замалчивала роль своего аппарата в целом и роль конкретных руководителей разных уровней в осуществлении массовых репрессий, возлагая ответственность за них на Сталина и его ближайшее окружение и на органы НКВД, якобы «вышедшие из-под контроля» (показательно в этой связи, что партийные работники, участвовавшие в терроре и впоследствии сами пострадавшие от него, были, в отличие от многих репрессированных работников НКВД, полностью реабилитированы). Эта тенденция прослеживалась до самого последнего времени в действиях Комиссии Политбюро по реабилитации, которая, располагая всей полнотой информации о роли партии в массовом терроре, скрывала от народа факты, эту роль подтверждающие, в том числе и цитированные выше документы.

КПСС утаивала не только масштабы репрессий, но и – по крайней мере до 1989 г. – правду о судьбах отдельных граждан.

До сентября 1955 на запросы граждан о судьбе расстрелянных по решениям внесудебных органов родственников давались стандартные ответы: «осуждены к 10 годам лишения свободы без права переписки, но местонахождение их неизвестно». 18.08.1955 Президиум ЦК КПСС принял решение о том, чтобы КГБ по согласованию с Прокуратурой установил иную (но не более правдивую) форму ответа по этому вопросу. 24.08.1955 КГБ было издано указание, согласно которому родственникам расстрелянных следовало сообщать, «что осужденные были приговорены к 10 годам ИТЛ и умерли в местах заключения» (Прил. IV A, док. 10, л. 2). Дата смерти при этом определялась органами КГБ произвольно в пределах 10 лет с момента ареста, вымышленной была и причина смерти. Это привело к тому, что в отношении большинства реабилитированных посмертно граждан в 1955-1961 гг. родственникам были объявлены не соответствующие действительности сведения о смерти (Прил. IV A, док. 11). И только в 1963 г. этот порядок был изменен – родственникам расстрелянных стали сообщать правдивые данные. При этом было решено при ответах за границу сохранить старый принцип (то есть продолжать давать ложные сведения), а, кроме того, имелось в виду, «что данный порядок не будет распространяться на лиц, в отношении которых ответы давались в соответствии с ранее установленными и действующими в настоящее время порядками рассмотрения заявлений». Таким образом все те, кто получил сведения до 1963 г., были обречены на то, чтобы никогда не узнать истинных дат и обстоятельств гибели своих близких. Все это было решено специальным Постановлением Президиума ЦК КПСС 15.02.1963. (Прил. IV A, док.11).

Сокрытие правды о репрессиях всегда было сопряжено с идеями «политической целесообразности», независимо от того, шла ли речь о массовых расстрелах или о тюремно-лагерных судьбах отдельных лиц

В этом смысле показательна история датского коммуниста Мунк-Петерсона, работника Коминтерна. Будучи арестованным 27.07.37 г., он умер, если верить справке КГБ, 12.11.1940 в тюрьме от туберкулеза. В 1957 в СССР поступил очередной запрос о его судьбе из Дании. А. Громыко и И. Серов, осведомленные о существе дела, тем не менее внесли 01.07.1957 в ЦК КПСС совместное предложение ограничиться сообщением, что Мунк-Петерсон «не находится в Советском Союзе», мотивировав это тем, что и ранее СССР давал такие ответы о его судьбе (Прил. IV A, док. 13). Ср. также многочисленные лживые (по крайней мере до 1957 г.) ответы о судьбе Р. Валленберга, по поводу которых с 1952 по 1986 г. Президиум (Политбюро) ЦК принимал решения 16 (!) раз.

Один из наиболее ярких примеров лжи о терроре – позиция, занятая партийным руководством в вопросе о Катынском расстреле. Ложь, впервые прозвучавшая в годы войны, продолжала упорно отстаиваться и в 70-е и в 80-е годы. Так, 02.03.1973 Политбюро ЦК (П 80/12) утвердило проект указаний совпослу в Лондоне в связи с «антисоветской кампанией вокруг сооружения в Лондоне так называемого »памятника жертвам Катыни". (Прил. IV A, док. 12, л. 1-3). Неудовольствие Политбюро вызвал тот факт, что ответственность за расстрел поляков возлагалась на СССР. И не раз еще Политбюро возвращалось к обсуждению этого вопроса. Например, 5 апреля 1976 (П 3/75) обсуждались «меры противодействия западной пропаганде по так называемому »Катынскому делу". (Прил. IV A, док.12, л.4-5). На этот раз отмечалась необходимость тесной координации шагов СССР и ПНР по «противодействию и нейтрализации антисоциалистических и антисоветских акций и кампаний на Западе в связи с »Катынским делом". (К слову, есть веские, хотя и косвенные основания полагать, что расстрел польских офицеров был санкционирован Политбюро ЦК ВКП(б) на заседании 05.03.1940 г.)

Непременным условием утаивания исторической правды была санкционированная партией закрытость архивов. Ни о какой непредвзятой проверке обществом сведений о репрессиях не могло быть и речи, ибо архивы органов госбезопасности, где эта информация была сосредоточена, никогда не сдавались на государственное хранение. Еще в 1926 г. органам ОГПУ было дано право постоянного хранения архивно-следственных дел. Постоянное нахождение на хранении в КГБ остальных архивных документов, произведенных ведомством, было узаконено решением Политбюро ЦК КПСС от 08.08.1979 (Прил. XI, док. 4) и постановлением СМ за N 769-236 от 10.08.1979. Архивы самой партии, где также были сосредоточены важнейшие документы о репрессиях, вообще не входили в Государственный архивный фонд.

Отметим также, что и процесс реабилитации проходил под руководством партии и под ее полным контролем. На этот счет ЦК КПСС было издано множество постановлений. ЦК определял не только общий ход реабилитации (какие категории граждан ей подлежат, а какие нет, как и в какой срок должна быть проведена реабилитация, какие поручения надлежит выполнить Прокуратуре и правоохранительным органам и т. д.), но и выносил свои решения по некоторым конкретным делам, предопределяя тем самым решение реабилитирующего органа. К примеру, согласие ЦК испрашивалось при реабилитации в 1957 г. бывшего 1го секретаря ЦК КП(б) Белоруссии В. Ф. Шаранговича, осужденного на процессе «Антисоветского Право-троцкистского блока» вместе с Бухариным, Рыковым и др. При этом, хотя несостоятельность их обвинения была столь же очевидна, Бухарин и Рыков реабилитированы тогда не были. (Прил. IV A, д. 10б; см. также вопрос о реабилитации бывшего начальника УНКВД по Дальневосточному краю Т. Д. Дерибаса, – там же, док. 10а).

Понятно, что в данном случае, как и во многих других, связанных с реабилитацией, ЦК КПСС руководствовался, прежде всего, политическими, а не юридическими соображениями.

3. Вмешательство в отправление правосудия

Эта тема прослеживается на многих примерах из разных эпох советской истории.

Один из механизмов описал в докладной записке Сталину (ноябрь 1941) заместитель Берии Б. Кобулов: «По существующему ныне порядку приговоры военных трибуналов округов, а также верховных судов союзных, автономных республик и краевых, областных судов входят в законную силу только после утверждения их Военной Коллегией и Уголовно-Судебной Коллегией Верховного Суда Союза ССР – соответственно. Однако, и решения Верховного суда Союза ССР по существу не являются окончательными, так как они рассматриваются комиссией Политбюро ЦК ВКП(б), которая свое заключение также представляет на утверждение ЦК ВКП(б) и только после этого по делу выносится окончательное решение, которое вновь спускается Верховному Суду, а этим последним направляется для исполнения НКВД СССР.» (Прил. IV A, док. 6a, л. 1; такой порядок сохранялся и после войны: см. выдержки из протокола заседания Комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по судебным делам от 06.05.1947, утвержденного Политбюро 14.05.1947 (N П58/65) – Прил. IV A, док. 7).

Такого рода прямое обнажение роли партии в судопроизводственном процессе – сравнительная редкость. В данном случае оно вызвано стремлением Кобулова получить согласие Сталина на расстрел 10645 осужденных к смертной казни, находившихся на тот момент в тюрьмах НКВД, не дожидаясь решения по их делам высших партийных и судебных инстанций, то есть стремлением получить согласие на нарушение принятой процедуры.

После смерти И. В. Сталина внесудебные уголовные репрессии практически прекратились; однако в 1950-80-е гг. ЦК КПСС систематически вмешивался в ход конкретных уголовных дел, особенно если эти дела имели политическое звучание. При этом решения ЦК зачастую предрешали формулу обвинения, место проведения следствия, меру пресечения, характер судебного процесса, освещение дела в прессе и даже характер приговора.

Приведем лишь несколько примеров:

1) 23 декабря 1965г. Председатель КГБ В. Семичастный и Генеральный Прокурор СССР Р. Руденко информируют ЦК КПСС о ходе следствия над литераторами А. Синявским и Ю. Даниэлем, арестованными по обвинению в «антисоветской пропаганде и агитации». Председатель КГБ и Генеральный Прокурор предлагают на рассмотрение ЦК план проведения судебного процесса. В записке, в частности, говорится:

«В целях обеспечения более подробной информации общественности и пресечения аналогичной деятельности со стороны отдельных враждебно настроенных лиц, представляется целесообразным дело СИНЯВСКОГО и ДАНИЭЛЯ рассмотреть в открытом судебном заседании Верховного Суда РСФСР и осудить преступников за написание и распространение литературных произведений, содержащих клеветнические измышления на советский государственный и общественный строй, по части I статьи 70 УК РСФСР к лишению свободы» (Прил. IV, док. 30, л. 6-7).

5 января 1966г. Секретариат ЦК, рассмотрев записку Семичастного и Руденко, соглашается с их предложениями.

Таким образом, по данному судебному делу Секретариатом ЦК КПСС был предрешен не только обвинительный приговор, но и вид наказания – лишение свободы.

В записке от 3 февраля 1966г. подписанной зав. Отделом культуры ЦК КПСС В. Шауро, зам.зав. Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС А. Яковлевым и зам.зав. Отделом административных органов ЦК КПСС Н. Савинкиным определяется порядок доступа в зал судебных заседаний (обеспечение доступа возлагается при этом на МГК КПСС) и характер освещения суда в средствах массовой информации. Относительно последнего в записке, в частности, говорится:

«Для подготовки официальных сообщений и просмотра корреспонденции о ходе судебного процесса образовать специальную пресс-группу в составе т.т.: Мелентьева Ю.С. (зам.зав. Отделом культуры ЦК КПСС) – руководитель, Миляева А.А. (Отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС), Беляева А.А. (Отдел культуры ЦК КПСС), Кузнецова В.М. (Отдел административных органов ЦК КПСС), Волкова А.Ф., Бобкова Ф.Д. (КГБ при Совете Министров СССР)». Секретарь ЦК Б. Н. Пономарев еще добавил в этот список Ситникова В.Ф. (зав.сектором Отдела информации ЦК КПСС). На последнем листе этого документа имеется рукописная помета, датированная 26.02.1966г. – справка зав. Отделом культуры В. Шауро: «Указанные в записке мероприятия осуществлены» (Прил. IV, док. 30, л. 9).

2) В 1967г. аппарат ЦК КПСС аналогичным образом регламентировал освещение в прессе ареста и последующего судебного процесса над гражданином ФРГ Ф. Шаффхаузером – эмиссаром НТС. Вопрос о допуске публики на процесс Шаффхаузера (формально открытый) также решался в ЦК. Отличие от предыдущего случая состоит в том, что вместо Отдела культуры ЦК в решении этих вопросов участвовал Международный отдел; кроме того, из документов нельзя однозначно заключить, что приговор Шаффхаузеру был заранее согласован на уровне ЦК КПСС (см. Прил. IV, док. 31).

3) Представляет большой интерес записка, направленная 20.01.1977г. в ЦК КПСС Председателем КГБ СССР Ю. Андроповым и Генеральным Прокурором СССР Р. Руденко. В ней констатируется активизация и стремление к организационному объединению «лиц, выступающих против существующего в нашей стране государственного и общественного строя». По утверждению авторов записки, их подталкивают к этому спецслужбы и идеологические центры «противника», который пытается «активизировать враждебные действия в легальных или полулегальных формах». Далее речь идет о «главарях так называемых диссидентов», среди которых авторы особо выделяют четверых – руководителя Московской общественной группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений проф. Юрия Орлова, члена Московской Хельсинкской группы и распорядителя Фонда помощи политзаключенным Александра Гинзбурга, руководителя Украинской Хельсинкской группы Николая (Миколы) Руденко (однофамилец Генерального Прокурора) и члена Литовской Хельсинкской группы Томаса Венцлова. В записке предлагается осуществить в отношении названных лиц следующие меры:

«...в отношении ОРЛОВА Ю.Ф. провести расследование по ранее возбужденному Прокуратурой г. Москвы уголовному делу с тем расчетом, чтобы в последующем привлечь его к уголовной ответственности по ст.190-1 УК РСФСР (распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй). В ходе следствия ОРЛОВА не арестовывать, если он своими действиями не вынудит к этому.

ГИНЗБУРГА А.И. представляется необходимым арестовать и привлечь к уголовной ответственности по ст.70 УК РСФСР, следствие по делу провести по месту его жительства в Калужской области.

Проживающего в Киеве РУДЕНКО Н.Д. арестовать и привлечь к уголовной ответственности по ст.62 УК УССР (соответствует ст.70 УК РСФСР), но следствие провести не в Киеве, а в Донецке, для чего имеются процессуальные основания.

В связи с тем, что ВЕНЦЛОВА Т.А., 1937 года рождения, бывший научный сотрудник Института истории Академии наук Литовской ССР, ходатайствует о временном выезде по частному приглашению в США, разрешить ему такую поездку. Вопрос о дальнейшей судьбе ВЕНЦЛОВА будет решаться в зависимости от его поведения за рубежом.

В отношении других лиц Комитетом госбезопасности будут осуществлены мероприятия по предупреждению и пресечению их враждебной деятельности в обычном порядке.

Внося указанные предложения, мы исходим из того, что они (особенно в части, касающейся ОРЛОВА и РУДЕНКО) могут вызвать очередной шум на Западе и негативную реакцию в некоторых коммунистических партиях. Как указывалось выше, главари так называемых «диссидентов» на это и рассчитывают. Однако представляется, что даже в предвидении указанного у нас нет другого выхода, так как, не опасаясь репрессий, ОРЛОВ, ГИНЗБУРГ, РУДЕНКО и другие (не говоря уже о САХАРОВЕ) все более наглеют, представляя собой крайне отрицательный и опасный пример для других" (Прил. IV, док. 42, л. 5-6).

На записке имеется рукописная помета, датированная 22.01.1977: «Вкруговую на П/Б с последующим обсуждением П/Б» за подписью члена Политбюро и секретаря ЦК Кириленко. Далее по порядку следуют подписи членов Политбюро – Гришина, Подгорного, Косыгина, Мазурова (двое последних проставили дату – 24.01.1977г.), Устинова, Пельше и секретарей ЦК Пономарева, Катушева, Рябова, Зимянина, Долгих. Отдельно стоит подпись Генерального секретаря ЦК Брежнева.

25.01.1977г. состоялось постановление Секретариата ЦК, в котором сказано: «Согласиться с предложениями, изложенными в записке т.т. Андропова Ю.В. и Руденко Р.А.».

Дальнейшая судьба лиц, поименованных в записке, такова:

Александр Гинзбург был арестован 03.02.1977г. В июле 1978г. Калужский областной суд признал его особо опасным рецидивистом и приговорил по части 2 ст.70 УК РСФСР к 8 годам лагеря особого режима. Весной 1979г. лишен гражданства СССР и выслан за границу (из заключения).

Юрий Орлов не был оставлен на свободе, как предлагалось в записке, а был арестован через несколько дней после Гинзбурга. Ему была предъявлена 70-я (а не 190-1, как планировалось) статья УК РСФСР, и в мае 1978г. Мосгорсуд приговорил его к 7 годам лагеря строгого режима и 5 годам ссылки. Осенью 1986г. лишен гражданства СССР и выслан за границу (из ссылки).

Микола Руденко был также арестован в феврале 1977г., в июне того же года судим в г. Дружковске Донецкой обл. и приговорен по ст.62 УК УССР к тому же наказанию, что и Орлов.

Томасу Венцлова было разрешено выехать за рубеж. Впоследствии он был лишен гражданства.

Значение данного решения ЦК КПСС выходит далеко за пределы его влияния на судьбу четырех диссидентов. Февральские аресты 1977 г. ознаменовали собой начало новой волны репрессий против инакомыслящих. Эти репрессии продолжались по крайней мере до 1986 г., коснулись, по самым скромным оценкам, сотен граждан страны, осуществлялись с большей, чем прежде, жестокостью и характеризовались открытым пренебрежением нормами права.

4. Присвоение функций высшей руководящей и контролирующей инстанции над органами исполнительно-распорядительной власти

На протяжении многих десятилетий КПСС и ее руководство рассматривали себя как высшую по отношению к органам исполнительной власти инстанцию, имеющую право (и в полном объеме этим правом пользующуюся) определять внутреннюю и внешнюю политику страны, формировать общегосударственные народнохозяйственные планы и указывать их способы претворения в жизнь, а также контролировать исполнение как своих указаний, так и директив исполнительных органов.

При рассмотрении партийных документов выявляется постоянная тенденция к присвоению партийными органами и прежде всего центральным аппаратом партии функций и прерогатив органов исполнительной власти разного уровня. Наиболее общими признаками этой тенденции являются:

Издание постановлений ЦК КПСС по вопросам, находящимся в компетенции органов исполнительной власти;
Издание совместных постановлений ЦК КПСС и высших органов исполнительной власти (Совет народных комиссаров СССР, Совет Министров СССР) [Механизм принятия таких постановлений мало чем отличался от механизма принятия собственно партийных решений. Сколько бы стадий ни проходило рассмотрение вопроса, в конечном счете ЦК (Политбюро) выносило Постановление с одобрением совместного Постановления ЦК и Совмина (дата последнего, как правило, совпадала с датой первого). Тем самым, конечной решающей и издающей решение инстанцией оставался ЦК КПСС. Правовая основа таких совместных постановлений (если все-таки считать их совместными) представляется по меньшей мере неясной.];
Предварительное утверждение постановлений правительства (СМ), нормативных актов Министерств и ведомств, частных решений органов исполнительной власти;
Контроль за исполнением партийных и совместных решений исполнительными органами;
Контролирование повседневной деятельности органов исполнительной власти (строго говоря, контроль над деятельностью государственных структур – зафиксированное право партии и ее членов, но зафиксировано оно в одностороннем порядке, а именно – Уставом КПСС; текст 1986 г.; см. Прил. VI, док. 59);
Регулярное получение сводной информации, в том числе и заключающей государственную тайну, от органов исполнительной власти по всем направлениям государственной деятельности и общественной жизни.

4.1. Постановления ЦК КПСС по вопросам, входящим в компетенцию органов исполнительной власти

Постоянной составляющей директивных документов КПСС являются прямые порученческие пункты, адресованные Совету Министров СССР, Советам Министров союзных и автономных республик, министерствам и ведомствам различных уровней о целях и конкретных задачах по их деятельности, прямые предписания о проведении тех или иных мероприятий, связанных с их компетенцией. С этой точки зрения документы, исходящие от высших партийных органов, практически не отличаются от документов, изданных совместно от имени ЦК КПСС и Совета Министров СССР. Практика директивных указаний руководящих органов партии органам исполнительной власти оставалась неизменной до и после осуждения культа личности Сталина, до и после введения 6-й статьи Конституции СССР (1977).

Отношения ЦК КПСС к органам государственного управления наилучшим образом выявляются в формулировках разного рода указаний, директив, поручений. Наиболее традиционные из них: «обязать», «поручить», «доложить», «обеспечить» и т. п. Приведем примеры из недавнего прошлого:

«... ЦК КПСС постановляет: ... Президиумам Верховных советов и Советам Министров союзных и автономных республик, исполкомам местных Советов народных депутатов, ..., министерствам и ведомствам СССР разработать и осуществить конкретные меры по усилению борьбы с...»

«Прокуратуре СССР, Министерству внутренних дел СССР, Министерству юстиции СССР обеспечить дальнейшее усиление борьбы с...»

«Прокуратуре СССР, Министерству внутренних дел СССР совместно с Министерством юстиции СССР, Государственным комитетом СССР по труду и социальным вопросам и ВЦСПС осуществить дополнительные меры...»

«ЦК компартий союзных республик, ... министерствам и ведомствам СССР, Советам Министров союзных республик к 1 июня 1987 г. доложить о ходе выполнения настоящего постановления.» (Из Постановления ЦК КПСС «О мерах по усилению борьбы с нетрудовыми доходами» 15.05.1986 г. – «КПСС в резолюциях», т. 15, с. 284-286).

«Обязать МВД СССР, Министерство юстиции СССР, Прокуратуру СССР и Верховный Суд СССР обеспечить ... ... Ежегодно докладывать ЦК КПСС о проводимой работе...».

«Совету Министров СССР ... в целях уменьшения спроса населения на винно-водочную продукцию повысить на нее розничную цену.

Поручить Совету Министров СССР изыскать источники восполнения ресурсов..." (Постановление ЦК КПСС о борьбе с пьянством и алкоголизмом 07.05.1985 – КПСС в резолюциях, т. 15, с. 21-27).

Аналогичные формулы характерны и для решений партийных инстанций низших уровней.

Произвольно взятые хронологические подборки опубликованных документов ЦК дают следующее распределение порученческих пунктов:

1) 1974 г., апрель – 1975г., март (Справочник партийного работника 1975. М., 1975):

Всего опубликовано постановлений пленума ЦК КПСС – 3, постановлений ЦК КПСС – 25, совместных постановлений ЦК КПСС и СМ СССР – 11, совместных постановлений ЦК КПСС, СМ СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ – 4, итого – 43.

Порученческие пункты содержатся в 33 постановлениях. Количество пунктов от 2-3 до 19, Чисто внутрипартийным вопросам посвящено 2 постановления ЦК КПСС: от 31.01.75 «Об итогах обмена партийных документов» и от 12.02.75 «О состоянии критики и самокритики в Тамбовской областной партийной организации». Сфера охвата – от народных художественных промыслов (от 17.12.74, стр.382) до работы Министерства черной металлургии (от 15.05.74, стр. 248).

2) 1984 г., январь – декабрь (Справочник партийного работника. М., 1985):

В 1984 г. было опубликовано 34 постановления ЦК КПСС. Из них постановлений собственно ЦК КПСС – 19, остальные – совместные с другими организациями: от СМ СССР до ЦК ВЛКСМ. По своему содержанию постановления охватывают почти все сферы деятельности государственных, советских и хозяйственных органов на территории СССР от вопросов истории до регламентации деятельности коллективного садоводства и огородничества (стр.544-545). При этом показательно, что из 34 вышеназванных постановлений собственно внутрипартийным вопросам не посвящено ни одного. Например, постановление ЦК КПСС от 18.01.1984 «О работе Глазуновского РК партии Орловской области по выполнению решений майского (1982г.) пленума ЦК КПСС» (стр. 442-447) в основном содержит указания местным органам РАПО. Нет также ни одного постановления чисто идеологического характера, хотя, конечно, обязательные идеологические формулы содержатся в каждом из них. В 32 постановлениях содержатся прямые указания, поручения и рекомендации хозяйственным, советским и государственным органам. Объем поручений часто доходит до половины объема текста всего постановления. Количество порученческих пунктов в каждом постановлении колеблется от нескольких до двух десятков. Лишь в одном случае отсутствуют конкретные указания и поручения. Это постановление ЦК КПСС от 20.12.1984 «О 80-летии революции 1905-07 годов в России» (стр. 436-441).

До 1990 г. соотношение количества порученческих, внутрипартийных и идеологических пунктов в среднем сохраняется при переходе от опубликованных партийных документов к неопубликованным. Для периода 1990-1991 данное утверждение уже не вполне соответствует действительности. В опубликованных материалах за этот период порученческие пункты, адресованные непосредственно в исполнительные инстанции практически сходят на нет; их функцию в определенной мере принимают на себя партийные указания и рекомендации коммунистам-руководителям ведомств и министерств. Однако эта сдержанность не всегда соблюдается в секретных и совершенно секретных документах: здесь более явно просматривается продолжение старых традиций.

По-прежнему даются согласия на преобразования в советских представительствах за рубежом и утверждаются тексты указаний послам (июнь 1990 – см. Прил. V, док.4, 7, 12), по-прежнему утверждаются и правятся официальные тексты Госкомстата (июль 1990 – Прил. V, док. 8), по-прежнему раздаются и выполняются поручения ЦК самого деликатного свойства: о формах сотрудничества с Никарагуа, о поставках на экспорт военного специмущества (август 1990 – Прил. V, док. 9, 10). Составляются перспективные планы работы с отраслевыми ведомствами, правда, адресуемые, в основном коммунистам-руководителям (май 1991 – Прил. V, док. 14).

4.2. Обязательность исполнений решений ЦК. 

Контроль со стороны отраслевых отделов ЦК

Поручения ЦК КПСС были обязательными для всех инстанций, которым они были адресованы. Определенное представление об этом дает «Положение о порядке обращения с документами ЦК КПСС в аппарате министерств, ведомств и организаций», утвержденное постановлением Секретариата ЦК 12 мая 1981 года (а затем изданное еще раз в новой редакции от 31.06.1984):

«П. 19. Направляемые в ЦК КПСС отчеты, записки, справки, информации должны содержать исчерпывающие сведения о выполнении постановлений ЦК КПСС, поручений Секретарей ЦК и отделов ЦК КПСС. При этом об исполнении каждого постановления или поручения направляется отдельный документ....

П. 21. Постановления ЦК КПСС, поручения Секретарей ЦК и другие документы ЦК КПСС исполняются в установленные сроки. В тех случаях, когда возникает необходимость продления или изменения срока исполнения постановления ЦК КПСС или поручения Секретаря ЦК, руководитель министерства, ведомства, организации обязан заблаговременно обратиться в ЦК КПСС с обоснованной просьбой о продлении или изменении срока. П . 22. Направляемые в Центральный Комитет КПСС документы адресуются ЦК КПСС, подписываются лично руководителем министерства, ведомства и организации (с указанием занимаемой должности и фамилии), а в его отсутствие лицом, замещающим руководителя..." И т. п.

В некоторых ведомствах существовали специальные перечни документов, которые они были обязаны направлять в ЦК КПСС в порядке информации или для принятия решений. Для МИДа же, контроль над которым со стороны партии был особенно всеобъемлющим, было издано отдельное Постановление Политбюро «О перечне вопросов, решаемых МИД СССР без представления их в ЦК КПСС» (N П103/Х от 02.10.1968).

Контроль за исполнением конкретных указаний и предписаний высших партийных органов осуществлялся структурными подразделениями аппарата ЦК КПСС, организованными по отраслевому признаку. Так, до 1988 г. в ЦК КПСС из 20 отделов 16 непосредственно контролировали и руководили структурами государственного управления, народного хозяйства, науки, культуры, печати и т. д.

При этом, отделы, в свою очередь, делились на секторы, которые курировали деятельность соответствующих министерств и ведомств. Как правило, структура отдела точно соответствовала структуре отрасли. Министерство, ведомство (или группу ведомств) всегда курировал определенный сектор Отдела ЦК. Так, Отдел оборонной промышленности делился на следующие секторы (по состоянию на декабрь 1985 г.):

• авиационной промышленности;
• оборонной промышленности;
• радиопромышленности;
• электронной промышленности;
• судостроительной промышленности;
• среднего машиностроения;
• общего машиностроения;
• машиностроения;
• экономики.

Аналогичная структура, в более упрощенном варианте существовала и в аппаратах ЦК партий союзных республик, в крайкомах, обкомах, горкомах и райкомах партии. Структура отраслевых Отделов и перечень решаемых ими задач показывают, что формы управления министерствами и ведомствами со стороны Отделов не сводились к простому курированию или согласованию вопросов, а включали в себя решение кадровых проблем, рассмотрение отчетности и контроль за исполнением решений высших партийных инстанций.

Например, в задачи организованного в 1980 г. Отдела сельскохозяйственного машиностроения ЦК КПСС входило: «проведение организаторской работы и осуществление контроля за выполнением министерствами тракторного машиностроения, машиностроения для животноводства и кормопроизводства, машиностроения для легкой и пищевой промышленности и бытовых приборов решений партии и правительства по ускоренному развитию производства техники для сельского хозяйства ... по разработке новых современных конструкций машин ... повышению эффективности производства, вопросы подбора, расстановки и воспитания кадров в указанных отраслях» (Прил. VI, док. 1, л. 1).

Аналогичные задачи, с учетом профиля курируемых отделами министерств, возлагались и на остальные отраслевые отделы ЦК КПСС. Например, в одном из планов мероприятий Отделов ЦК находим:

• усиленный контроль за важнейшими стройками XI пятилетки;
• контроль за обеспечением пусковых строек приборами, комплектующими изделиями и материалами;
• обеспечение сырьем предприятий;
• заслушивание отчетов НИИ;
• ежемесячный контроль за осуществлением планов поставок;
• заслушивание сообщений министров;
• организация освещения в печати хода важнейших строительств (Прил. VI, док. 2, л. 1-11).

Подчиненность органов государственной власти и управления ЦК КПСС становится очевидным не только из партийных документов, но и из обширной документации, направляемой в ЦК министерствами, ведомствами, советскими и хозяйственными органами и содержащей различные просьбы, предложения, отчеты о деятельности, информационные сообщения, сводки и т. д. Партийные архивы всех уровней наполнены материалами об утверждениях, согласованиях, решениях вопросов, связанных с корректировкой планов, выделением дополнительных бюджетных средств, открытием и свертыванием объектов промышленности, культурных, научных и образовательных учреждений, со структурными и кадровыми изменениями в различных организациях.

После реорганизации аппарата ЦК в октябре 1988 г. появилась новая система отделов (см. Прил. VI, док.5), отражающая декларированный курс КПСС на отказ от мелочной опеки исполнительных органов. Однако общие функции этих новых, укрупненных структур аппарата по существу изменились мало. Ведомства, как и раньше, направляли докладные записки, предложения, аналитические и информационные сводки, сведения о выполнении тех или иных Постановлений в курирующие их отделы ЦК.

С особой регулярностью шли в ЦК КПСС сообщения из ГРУ, КГБ, МВД, из учреждений МИДа. Информация о военной, политической, экономической ситуации в мире и в стране (как правило – «совершенно секретная») поступает в ЦК и в дни августовского путча.

С нашей точки зрения, вышеизложенное свидетельствует о том, что аппарат КПСС в течение десятилетий подменял собой органы государственного управления страной.

5. КПСС и армия, МВД, КГБ

Отдельное рассмотрение этого вопроса необходимо потому, что данные структуры являются военизированными, и если партийный аппарат осуществлял руководство и контроль и над ними, то это означает, что фактически КПСС имела собственные вооруженные силы.

Согласно Конституциям СССР, армия, органы внутренних дел и госбезопасности являлись частью исполнительной ветви государственной власти. Однако руководство КПСС этими структурами находит подтверждение во всех известных нам материалах. Такое положение вещей не просто обусловлено сложившейся практикой подчинения исполнительной власти партийным инстанциям; оно закреплено основными актами, регулирующими деятельность данных структур.

В подтверждение приведем несколько цитат:

5.1. КПСС и Вооруженные Силы. КПСС и МВД

Механизм подчинения личного состава Вооруженных Сил СССР воле партии наглядно вырисовывается при анализе текста военной присяги (утверждена Указом ПВС СССР от 23.08.1960) и Уставов Вооруженных Сил СССР (утверждены Указом ПВС СССР от 30.07.1975).

В тексте присяги ссылки на КПСС отсутствуют (военнослужащий клянется «быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Советскому правительству» и обязуется по приказу Советского правительства «выступить на защиту Союза Советских Социалистических Республик»). Однако, он клянется и «беспрекословно выполнять все воинские уставы», а в них КПСС упоминается, и неоднократно.

Согласно Уставу Внутренней Службы Вооруженных Сил СССР, обязательства перед КПСС имеют:

1. Командир части (корабля, подразделения)

• несет личную ответственность перед Коммунистической партией за постоянную боевую готовность части (корабля, соединения) (ст. 47)
• обязан твердо и последовательно проводить в жизнь политику Коммунистической партии (ст. 48)
• обязан опираться на партийные организации (ст. 49)
• должен воспитывать у личного состава беспредельную преданность Коммунистической партии (ст. 53)
• обязан обеспечивать повседневное руководство в целях мобилизации военнослужащих на выполнение задач, поставленных Коммунистической партией (ст. 54)

2. Солдат (матрос)

• обязан быть преданным делу и интересам (!) Коммунистической партии и в борьбе за это не щадить ни своих сил, ни самой жизни (ст. 140).

Согласно Дисциплинарному Уставу Вооруженных Сил СССР, воинская дисциплина в Советских Вооруженных Силах зиждется на «...беззаветной преданности ... Коммунистической партии» (преамбула).

Согласно Уставу Гарнизонной и Караульной Служб Вооруженных Сил СССР (ст. 20), начальник гарнизона обязан «поддерживать тесную связь с местными партийными ... органами и разрешать с ними все необходимые вопросы». (Именно на эту статью ссылался комендант Вильнюса ген. Ускопчик, доказывая правомерность своих действий в январе 1991 г. против властей Литовской Республики.)

Таким образом, «выполняя все воинские уставы», военнослужащий тем самым становился вооруженным защитником «дела и интересов» КПСС.

Все цитированные положения Уставов Вооруженных Сил СССР действовали на момент издания указов президента Ельцина о приостановлении, а затем о прекращении деятельности КПСС.

Что касается Министерства Внутренних Дел, то, согласно Положению о нем, утвержденному Постановлением СМ от 16.06.1972, оно тоже «несет перед партией ... ответственность за состояние общественного порядка, борьбы с преступностью и выполнение других задач» (ст. 1).

Мы не анализируем – за очевидностью – роль и юридический статус Главного Политического Управления Советской Армии и Военно-Морского Флота, являвшегося в 1919-1990 гг. органом двойного подчинения – Министерству Обороны СССР и ЦК КПСС. То же касается и политорганов в войсках МВД.

5.2. КПСС и КГБ

На взаимоотношениях руководящих структур партии и органов государственной безопасности стоит остановиться особо. Общие принципы этих взаимоотношений сформировались еще в первые годы советской власти и в дальнейшем, несмотря на смену названий и структурные метаморфозы служб госбезопасности (ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ), оставались, по существу, неизменными. Свое конечное выражение они нашли в «Положении о КГБ при СМ СССР», утвержденном Постановлением Президиума ЦК 09.01.1959, N П200/18 (соответствующее Постановление Совета Министров, вводящее Положение в действие, датируется 03.02.1959) и действовавшем до принятия Закона СССР об органах государственной безопасности (16.05.1991).

Приведем несколько цитат из Положения 1959 г.:

«Комитет государственной безопасности при Совете министров СССР и его органы на местах являются политическими органами, осуществляющими мероприятия Центрального Комитета и Правительства по защите Социалистического государства от посягательств со стороны внешних и внутренних врагов ...» (п. 1; характерно, что в первоначальной редакции Положения, утвержденной на Секретариате, но не принятой Политбюро ЦК, органы КГБ определялись как «политические органы Коммунистической партии» – см. Прил. XI, док. 1, л. 3).

«Комитет государственной безопасности работает под непосредственным руководством и контролем Центрального Комитета КПСС.

Комитет госбезопасности при Совете Министров СССР несет ответственность за обеспечение государственной безопасности в стране и систематически отчитывается о всей проводимой им работе перед ЦК КПСС и Советом Министров СССР, а местные органы КГБ – соответственно перед ЦК компартий союзных республик, крайкомами, обкомами, горкомами, райкомами партии [но не перед местными органами исполнительной власти ! – эксперты] и Комитетом госбезопасности при Совете Министров СССР" (п. 3).

Собственно говоря, приведенные тезисы были неоднократно сформулированы еще в 1918-19 гг. Ср., например: «ЧК созданы, существуют и работают лишь как прямые органы партии, по ее директивам и под ее контролем» (Обращение ЦК РКП(б) к коммунистам ЧК – Правда, 08.02.1919). Однако подобные декларации, выглядевшие естественно в партийной печати революционного периода, не могли быть публично зафиксированы в нормативном правительственном акте периода «конституционного». Положение о КГБ создавалось и действовало как совершенно секретный документ, недоступный даже для подавляющего большинства офицеров самого Комитета, не говоря уже о представителях других ведомств (показательно, что Андропов, посылая Положение в 1968 г. министру охраны общественного порядка Щелокову, отмечает его «особую конфиденциальность и важность» и настоятельно просит «предельно сократить круг лиц», которых можно ознакомить с документом. См. Прил. XI, док. 2).

Анализ Положения, партийных документов и материалов органов госбезопасности позволяет сделать вывод, что руководящие органы партии:

5.2.1. Конституировали органы госбезопасности, определяли их статус и правовую регуляцию их деятельности. В качестве примера, помимо цитированного Положения, можем привести разработку Положения о ГПУ на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 22.01.1922 (П91-а/11; в кн.: Ленин и ВЧК. М., 1987, с.522-523). Из частных примеров см. Постановления ЦК «О предоставлении КГБ СССР права хранить постоянно оперативные материалы» 1979 г. и «О дополнительных мерах правового регулирования органов и войск КГБ СССР» 1989 г. (Прил. XI, док. 3-5).

5.2.2. Определяли основные задачи органов госбезопасности и конкретные направления их деятельности. Уже сам по себе факт разработки и/или утверждения на уровне ЦК основных документов, регламентирующих деятельность органов госбезопасности, делает данный тезис очевидным. Так, например, в Положении о КГБ дается перечень возложенных на него задач (п. 7), в числе которых: а) разведывательная работа в капиталистических странах, б) борьба с шпионской, террористической, диверсионной и подрывной деятельностью иностранных разведок, зарубежных антисоветских центров и их агентурой внутри страны, в) борьба с вражеской деятельностью антисоветских и националистических элементов внутри страны, г) контрразведывательная работа в армии, д) контрразведывательная работа на специальных объектах, в промышленности и на транспорте, е) охрана государственных границ, ж) охрана руководителей партии и правительства, з) организация правительственной связи и т. п.

Однако партия предопределяла не только общую структуру деятельности ГБ, но и указывала с кем и как следует бороться органам ГБ в данный политический момент (так, хорошо известны партийные программные документы и решения, повлекшие за собой широкомасштабные репрессивные мероприятия – об этом см. выше, раздел 2).

5.2.3. Утверждали организационную структуру и штатную численность органов госбезопасности. Естественно, что установление и изменение задач и направлений работы органов ГБ влекли за собой и чисто организационные последствия. Однако и внутренние организационные преобразования, которые, казалось бы, должны были находиться в ведении самого Комитета и Совета Министров, и юридически и фактически зависели в первую очередь от ЦК КПСС (см. Положение, п.8). При этом ЦК утверждались структурные преобразования и изменения штатной численности от Главных управлений центрального аппарата до райотделов КГБ. В качестве примера решения ЦК оргструктурных вопросов приведем Постановления ЦК о создании 5-го Управления по борьбе с идеологическими диверсиями противника (1967), являвшегося основным инструментом борьбы с инакомыслием в СССР, его закамуфлированного преемника – Управления по защите конституционного строя (1989), дивизии спецназа КГБ для подавления массовых беспорядков (1989): Прил. XI, док. 6-8.

5.2.4. Утверждали или одобряли основные внутренние нормативные акты органов госбезопасности – приказы, решения Коллегии, положения и инструкции. Эта практика, прослеживающаяся с 1920-х гг. (см. например, историю оперативного приказа НКВД N 00447 31.07.1937 в разделе 2), была зафиксирована Положением о КГБ: «По наиболее важным вопросам агентурно-оперативной и следственной работы приказы Председателя КГБ издаются с одобрения ЦК КПСС» (п. 10; cм. также в Приложении XI, док. 9-10, Постановления ЦК по Решению Коллегии КГБ «О задачах органов госбезопасности по борьбе с идеологической диверсией противника» (1968) и по «Положению об агентурном аппарате и – Прил. XI, док. 11).

5.2.5. Формировали руководящий состав органов госбезопасности: председатель КГБ «утверждается ЦК КПСС и назначается Президиумом Верховного Совета СССР. Заместители председателя утверждаются ЦК КПСС и назначаются Советом Министров СССР» (Положение, п.5), «члены коллегии утверждаются ЦК КПСС и Советом Министров СССР» (п.10), руководящие работники органов госбезопасности, входящие в номенклатуру ЦК или местных партийных органов утверждаются в должности партийным органом соответствующего уровня, перемещение этих работников может быть произведено только после решения ЦК КПСС или местных партийных органов (п. 14; о номенклатуре ЦК в КГБ см. в Приложении VIII, док.).

5.2.6. Определяли кадровую политику органов безопасности. Здесь особенно показательны систематические «партнаборы» на работу в органы безопасности и в учебные заведения КГБ, производимые – под тщательным наблюдением ЦК – из числа как рядовых коммунистов, так и работников партаппарата, комсомольских и советских органов. Наиболее важные направления деятельности КГБ укреплялись как правило партийными функционерами (так, из 50 коммунистов, в 1985 г. направленных на учебу в Высшую школу КГБ, было 7 инструкторов отделов ЦК республиканских компартий, 6 заведующих и заместителей заведующих отделами обкомов, 28 секретарей горкомов и райкомов – Прил. XI, док. 13; см. также перечисление категорий партработников из которых рекрутировались кадры КГБ по так называемой «первой», разведывательной линии – Прил. XI, док. 14). Партийными органами разных уровней постоянно проводились также кадровые инспекции аппарата и учебных заведений КГБ, результаты которых закреплялись решениями руководства Комитета (ср., например, реакцию КГБ на инспекторскую записку отдела административных органов ЦК о работе учебных заведений Комитета в январе 1986 г. – Прил. XI, док. 15-16).

Значимым аспектом партийной кадровой политики являлось (особенно в послесталинский период) назначение на руководящие посты в КГБ крупных партийных деятелей. Так, председателями КГБ были назначены: в 1958 г. – заведующий отделом ЦК КПСС А. Н. Шелепин, а в 1961 г. – 2-й секретарь ЦК КП Азербайджана В. Е. Семичастный (оба в прошлом – 1-е секретари ЦК ВЛКСМ). В 1967 председателем КГБ стал Ю. В. Андропов – секретарь ЦК и зав. отделом ЦК КПСС по связи с коммунистическими и рабочими партиями соцстран. Тогда же в КГБ была направлена группа партийных работников: В. А. Крючков (из отдела ЦК, возглавлявшегося Андроповым), В. М. Чебриков – 2-й секретарь Днепропетровского обкома КП Украины, А. Н. Малыгин – заведующий сектором органов госбезопасности Отдела административных органов ЦК КПСС. Все они заняли руководящие посты в центральном аппарате КГБ. В июле того же года на должность начальника вновь организованного 5-го Управления КГБ (борьба с идеологическими диверсиями) был выдвинут 2-й секретарь Ставропольского крайкома КПСС А. Ф. Кадашев.

Но не редкостью было и обратное – выдвижение кадров КГБ на руководящую работу в партийных органах. Так, например, первыми секретарями ЦК КП Азербайджана и Латвии стали Г. А. Алиев (1969) и Б. К. Пуго (1984), бывшие до этого председателями КГБ этих республик. Не говоря уже о самом Андропове, ставшем в 1982 г. секретарем, а затем и Генеральным секретарем ЦК КПСС.

Существует немало примеров карьер с неоднократными переходами с партийной работы в КГБ и наоборот. В апреле 1968 г. референт отдела ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран П. П. Лаптев был направлен на работу в КГБ, где сразу же получил звание полковника. Возглавляя в 1971-79 гг. секретариат КГБ, он дослужился до генеральского звания. В 1979 г. став помощником члена Политбюро ЦК (Андропова), он числится вновь на работе в ЦК КПСС. С 1982 по 1984 г. он был помощником секретаря, затем – Генерального секретаря ЦК КПСС, а в 1984 опять вернулся на работу в КГБ, но ненадолго. В июне 1985 Лаптев назначен первым заместителем заведующего Общим отделом ЦК, а с мая до августа 1991 г. он – заведующий Общим отделом ЦК КПСС.

Бытовало и совмещение высоких постов в партии и в КГБ: Андропов являлся членом Политбюро ЦК КПСС с 1973 г., Чебриков – с 1985-го, Крючков – с 1989-го. При этом надо заметить, что руководители территориальных органов КГБ, как правило, входили или членами, или кандидатами в члены бюро соответствующих обкомов, крайкомов и ЦК компартий республик. То же практиковалось и на уровне горкомов и райкомов, в бюро которых также почти обязательно включались представители госбезопасности.

Пересечение руководящих структур партии и органов ГБ становится еще более очевидным, если учесть, что существовавший в отделах административных органов партийных комитетов сектор органов госбезопасности комплектовался зачастую кадровыми работниками КГБ, которые во время их работы в партаппарате продолжали числиться на службе в КГБ, находясь в так называемом «действующем резерве». Так в 1989 г. сектор проблем госбезопасности Государственно-правового отдела ЦК КПСС (преобразованный в 1988 г. из сектора органов госбезопасности Отдела административных органов и просуществовавший под новым названием до августа 1991) возглавил председатель КГБ Азербайджана генерал-майор И. И. Гореловский. 22.06.1990 он был представлен КГБ к очередному званию генерал-лейтенанта (см. одобрение Секретариата ЦК КПСС за N Ст117/197 от 28.06.1990 – Прил. , док.).

Все это позволяет сделать вывод о реальном сращивании КПСС и органов государственной безопасности, происходившем по крайней мере с конца 1950-х гг.

5.2.7. Получали отчеты о деятельности органов госбезопасности в целом и по отдельным его структурам и направлениям деятельности. Отчетность перед ЦК была обязательной для органов безопасности (см. Положение, п. 3). Периодичность отчетов колебалась: от месячных до годовых; иногда КГБ отчитывался и за более обширные периоды – например, за пятилетие. Существовали также отчеты по выполнению тех или иных постановлений парторганов, касающихся работы органов безопасности. В качестве избранного примера приводим краткие отчетные записки по КГБ по профилактической работе (1975) и по розыску авторов анонимных антисоветских документов (1976) – Прил. XI, док. 17-18.

5.2.8. Контролировали конкретные мероприятия или комплексы мероприятий органов госбезопасности и санкционировали наиболее важные из них. Диапазон вопросов, по которым органы безопасности запрашивали и получали санкцию ЦК или действовали, исполняя прямое поручение парторганов, с трудом поддается обозрению. Из множества линий взаимодействия «по текущим вопросам» между партией и госбезопасностью рассмотрим лишь несколько.

К числу дел «особенно деликатного и конспиративного характера», которые осуществлялись органами госбезопасности, принадлежали акты диверсий или индивидуального террора заграницей. Некоторые из политических убийств, совершенных советскими спецслужбами, хорошо известны, однако подтвердить их документально из-за отсутствия или недоступности документов затруднительно: судить о событиях сейчас, по необходимости, приходится по неполным данным.

В августе 1940 г. был убит Троцкий. Его убийца Рамон Меркадер еще в период своего пребывания в мексиканской тюрьме был, по слухам, удостоен звания Героя Советского Союза, однако мы не обладаем материалами, удостоверяющими этот, надо сказать, весьма правдоподобный слух. Однако нами обнаружены материалы о награждении других участников «операции» – проект Указа ПВС СССР, утвержденный Политбюро ЦК ВКП(б) 14.06.1941 (протокол П34/25; см. Прил. XI, док. 19). Основанием для решения послужило письмо Берия в ЦК ВКП(б) и СНК СССР на имя Сталина. В письме говорилось, что «группой работников НКВД в 1940 г. было успешно выполнено специальное задание» и содержалась просьба наградить «шесть товарищей, участвовавших в выполнении этой операции». На документе виза Сталина «за (без опубликования)», визы Молотова, Калинина и Ворошилова, пометки о согласии Кагановича и Микояна. Из шести награжденных двое получили орден Ленина – Каридад Меркадер (мать убийцы) и Наум Эйтингон (в 1940 г. сотрудник иностранного отдела ГУГБ НКВД СССР).

Служба диверсии и террора сохранялась в МГБ и в годы войны и после ее окончания. Решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 09.09.1950 (протокол П77/309) были созданы два подразделения МГБ: Бюро N1 по диверсионной работе за рубежом и Бюро N2 по выполнению спецзаданий на территории СССР (см. Прил. XI, док. 20). Бюро N1 возглавил П. А. Судоплатов, награжденный за участие в убийстве Троцкого орденом Красного Знамени. Результатом деятельности этого подразделения стало, в частности, убийство в Мюнхене в 1953 г. секретаря и телохранителя Троцкого Вольфганга Залуса. Об этом убийстве было подробно проинформировано руководство КПСС – Маленков, Берия, Молотов, Булганин, Хрущев. В рапорте С. Д. Игнатьева от 08.03.1953, N 951/И, говорилось о том, что ликвидация была осуществлена агентом МГБ, всыпавшим Залусу специальный препарат, смерть от которого наступает через 10-12 дней. 04.03.1953 Залус умер. «Отравление Залуса не вызвало у противника каких-либо подозрений», – сообщалось далее в рапорте (ЦОА МБРФ, ф.4ос, оп.11, ед.хр.29, л. 214).

В задачи Бюро N 2 входило пресечение «особыми способами» «преступной деятельности иностранцев и других лиц, ведущих активную вражескую работу против СССР». Такими способами могли быть: «компрометация, секретное изъятие, физическое воздействие и устранение». Судя по исследованным документам, за время существования Бюро N 2 «никаких оперативных заданий, относящихся непосредственно к функциям, возложенным на бюро, ни от кого не поступало» (чем занимались сотрудники Бюро, направляемые в 1951-52 гг. в Литву и на Северный Кавказ, – остается неясным). 14.11.1951 руководство МГБ подняло перед Политбюро вопрос о расформировании Бюро как отдельного подразделения, однако ЦК ВКП(б) это предложение отклонил. Ликвидация Бюро осуществлена 29.04.1953 при слиянии МГБ и МВД приказом министра ВД СССР за N 00177 (см. Прил. XI, док. 21).

После слияния министерств (апрель 1953) в соответствии с указанием комиссии ЦК КПСС по разведывательной работе МВД СССР 20.11.1953 в письме на имя Маленкова и Хрущева представил на утверждение структуру, штат и Положение о 12-м (специальном) отделе при 2 Главном (разведывательном) Управлении МВД СССР.

В предлагаемом на утверждение Постановлении ЦК КПСС на этот отдел возлагалось проведение «диверсий на важных военно-стратегических объектах и коммуникациях на территории главных агрессивных государств – США и Англии...» и «осуществление активных действий в отношении наиболее активных и злобных врагов Советского Союза из числа деятелей капиталистических стран, особо опасных иностранных разведчиков, руководителей антисоветских эмигрантских организаций и изменников Родины» При этом прерогатива принятия подобных решений оставлялась за Президиумом ЦК КПСС: «2. Установить, что все мероприятия МВД СССР по линии 12 (специального) отдела предварительно рассматриваются и санкционируются Президиумом ЦК КПСС» (см. Прил. XI, док. 23, л.2).

Есть основания полагать, что обязательность рассмотрения в ЦК вопросов такого рода была отнюдь не фиктивной нормой. Так, на предложении МВД о крупной диверсии на американской военной базе в Австрии, поданном в ЦК КПСС 12.12.1953 г. имеется пометка «документы от т. Маленкова и Хрущева возвращены и находятся у т. Панюшкина 14.04.1954" (см. Прил. XI, док. 24 и ЦОА МБРФ, ф. 4ос, оп. 11, ед.хр. 17, л. 95. Панюшкин А.С. в 1953 – начальник 2 ГУ МВД СССР – разведки, впоследствии – начальник одного из отделов ЦК).

После образования КГБ при СМ СССР в марте 1954 г. проведение подобных операций было возложено на 1-ое Главное (разведывательное) Управление КГБ (ПГУ). 12.10.1957 и 15.10.1959 сотрудник КГБ Богдан Сташинский «ликвидировал» лидеров ОУН Л. Ребета и С. Бандеру. В архивах ЦК и КГБ мы встретили лишь косвенные указания на эти убийства. Так, Постановлением Президиума ЦК от 03.11.1959 г. (П247/50) был утвержден проект Указа Президиума Верховного Совета СССР о награждении Б. Н. Сташинского орденом Красного Знамени. В сопроводительной записке зампред КГБ и куратор ПГУ П. Ивашутин отмечает, что Сташинский «в течение ряда лет активно использовался» «в мероприятиях по пресечению антисоветской деятельности украинских националистов за границей» и «выполнил несколько ответственных заданий, связанных с риском для жизни» (см. Прил. XI, док. 25, л. 3). Однако учитывая признания самого Сташинского на суде после его бегства на Запад в 1961 г., прямая причастность руководства КГБ к этим убийствам и, по крайней мере, полная осведомленность ЦК о них может считаться установленной (об осведомленности ЦК в сверхтайнах ГБ свидетельствует и сохранившаяся в архиве б. КГБ следующая справка-заместитель исходящего в ЦК документа, возможно, имеющего отношение к убийству Ребета: «14.11.1957 N 2261-с послано письмо лично Хрущеву Н.С. о мероприятии в Германии. Письмо исполнено от руки на 2-х листах. Без оставления копии в секретариате Комитета. Исполнитель т. Сахаровский. ПГУ» – ЦОА МБРФ, ф. 5ос, оп. 4, ед.хр. 9, л. 42).

Документальными свидетельствами более поздних акций подобного рода, совершенных по указанию из Москвы, мы не обладаем.

Даже на основе только приведенных примеров мы можем с полным основанием утверждать, что руководящий орган партии – Президиум (Политбюро) ЦК не только ставился в известность о так называемых «активных мероприятиях» советских спецслужб, но и в ряде случаев принимал решение об их осуществлении, а также поощрял конкретных исполнителей этих акций.

Разумеется, ЦК КПСС вмешивалось отнюдь не только в террористическую и диверсионную деятельность госбезопасности. Пожалуй, дела ни одного ведомства, кроме, может быть, МИДа, не регламентировались ЦК настолько мелочно, как дела ГБ. Характерен в этом смысле перечень вопросов, при согласовании которых с ЦК в КГБ употреблялись типовые делопроизводственные формы. Здесь отражены: присвоение и лишение гражданства, предоставление права политического убежища, выдворение из страны, уголовно-правовые вопросы, пресечение подрывной деятельности, сотрудничество с органами безопасности дружественных стран, присвоение воинских званий, награды, оргштатные и кадровые вопросы и т. д. (всего 29 типовых форм – см. Прил. XI, док. 26, л. 9-10). Кроме того, в разные периоды решения ЦК и согласительные резолюции Секретарей и отделов ЦК испрашивались при аресте конкретных людей (см., например, санкции на аресты генерал-майора Л. Р. Гонора и полковника Н. К. Стечишина, 1953 – Прил. XI, док. 28-29), по различным следственным и оперативным мероприятиям: обыскам, прослушиванию, компрометации, пропагандистским акциям и т. п.

Приведем несколько примеров из 1970-80-х годов, в основном по линии работы 5-го Управления КГБ:

В 1974-77 г. ЦК давало санкции КГБ на изготовление и/или продвижение в советскую и зарубежную печать пропагандистских и разоблачительных публикаций против Солженицына: книг и статей Н. Яковлева, Н. Решетовской, Н. Виткевича, Т. Ржезача (книга последнего «Спираль измены Солженицына» явилась «результатом добросовестного труда автора и настойчивой совместной работы с ним сотрудников 10 Управления МВД ЧССР и 5 Управления КГБ СССР» – Прил. XI, док. 34, л. 3; см. также док. 31-33).

Регулярно с разрешения ЦК принимались меры по конфискации корреспонденции, посылок и материальной помощи, направляемых из-за рубежа лицам или организациям, которые квалифицировались КГБ как «враждебные» (например, ежегодно изымались посылки с мацой, направляемые еврейскими общинами из-за границы евреям в СССР к празднику еврейской пасхи – Прил. XI, док. 35, 1975). Этот порядок предполагалось узаконить – см. Постановление Политбюро ЦК N П51/12 от 25.03.1977 (там же, док. 36).

По делу Щаранского (1977) КГБ получило санкцию изготовить и опубликовать ряд пропагандистских статей, подготовить и передать президенту Картеру личное письмо тестя подсудимого с отрицанием факта супружества Щаранского и «разоблачением» его аморального облика, решить вопрос о выдаче разрешения на выезд из СССР до начала процесса ряду важных свидетелей и активистам еврейского движения, а также «во изменение существующего порядка ... подготовить и провести судебный процесс не в военном трибунале, а в Верховном Суде РСФСР по месту жительства Щаранского в г. Истре Московской обл. после завершения Белградской встречи в первой половине 1978 г.» (Прил. XI, док. 37).

В следующем году Политбюро дало санкцию на обыск у А. Д. Сахарова (04.11.1978, П128/40оп – запрос Андропова и Рекункова см. в Приложении XI, док. 30). Несколькими месяцами раньше, отказавшись от возбуждения уголовного дела против философа А. А. Зиновьева и принудительного лечения его в психиатрической больнице («с учетом развязанной на Западе кампании вокруг психиатрии в СССР эта мера пресечения представляется нецелесообразной»), КГБ предполагает «разрешить Зиновьеву и его семье выезд в одну из капиталистических стран в частном порядке и закрыть ему въезд в СССР»; Политбюро соглашается с этими предложениями (П111/21 от 30.06.1978 – Прил. XI, док. 38).

Еще два примера санкционирования ЦК оперативно-пропагандистских мероприятий из более близкого нам времени: одобрение мер КГБ по «выводу из ФРГ в Советский Союз одного из руководящих сотрудников радиостанции »Свобода" О. А. Туманова, являвшегося в течении длительного времени источником нашей информации", и по дальнейшему его использованию в пропагандистских целях (в награду за службу Политбюро распорядилось выделить Туманову отдельную двухкомнатную квартиру в Москве – исполнение этого поручения было возложено на тов. Сайкина, предисполкома Моссовета; cм. Постановление ЦК N П3/70 от 27.03.1986 – Прил. XI, док. 39) и решение прекратить глушение передач одних зарубежных радиостанций (Голос Америки, Би-Би-Си) и усилить глушение других (Свобода, Немецкая волна) – Постановление ЦК N П29/XVоп от 25.09.1986 (Прил. XI, док. 40; в последнем случае инициатором принимаемых мер выступил не только КГБ в лице Чебрикова, но и член Политбюро Е. К. Лигачев).

Анализ документов показывает, что в большом числе случаев ЦК по предложениям КГБ давал поручения министерствам и ведомствам, местным партийным и советским органам. Так, по записке Андропова от 26.07.1975 г. ЦК постановил поручить Свердловскому обкому решить вопрос о сносе особняка Ипатьева (где была расстреляна царская семья) «в порядке плановой реконструкции города» (П185/34 от 04.08.1975 – Прил. XI, док. 41).

5.2.9. Помимо так называемых «постановочных» вопросов, требующих решения или согласия ЦК, из органов госбезопасности в партийные органы шла регулярная информация как обзорного, так и конкретного плана. Сводки по оперативной обстановке в стране, погрансводки, политсводки, сводки о международном положении, обзоры зарубежной прессы, теле и радиовещания, сводки отзывов населения о тех или иных событиях или мероприятиях партии и правительства, – поступают в парторганы с различной периодичностью и – в разные эпохи – в разном ассортименте. Параллельно сводкам шла в ЦК и местные парторганы и конкретная информация, как рутинная, так и срочная. Показательно, что органы ГБ направляли в ЦК и непрепарированную информацию, добытую оперативным путем – материалы перлюстрации, негласных выемок документов, прослушивания помещений и телефонов, агентурные донесения: см., например, посланные в ЦК КПСС справку на акад. Ландау (1957), включающую материалы прослушивания и донесения агентов, запись беседы акад. Сахарова с американскими учеными Д. Стоуном и Ф. фон Хиппелем (1987), а также – из более ранней эпохи – направленные Сталину записи домашних разговоров генералов Гордова и Рыбальченко (1947) – Прил. XI, док. 42-45.

Собственно, уже с 1922 г. органы безопасности обладали почти монопольным правом на информирование руководства и аппарата партии и других властных структур (см. циркулярную почтотелеграмму Дзержинского за N 111627 от 24.07.1922, основывающуюся на Положении о ГПУ – Известия СО АН СССР: История, философия и филология. 1991, N 1, c. 63). В первый период деятельности в ОГПУ были созданы даже специальные информационные подразделения. ЦК партии постоянно контролировал информационную работу в органах ГБ и требовал точности и объективности направляемых в ЦК материалов (см., например, Приказ КГБ N 00382 от 27.08.1959 г. «Об упорядочении дела с анализом, обобщением и подготовкой информации, направляемой в ЦК КПСС, Совет Министров и заинтересованные министерства и ведомства», а также «Справку о мерах органов КГБ в связи с решением Политбюро ЦК КПСС от 29.11.1985 по записке М. С. Горбачева о недопустимости искажения фактического положения дел в сообщениях и информациях, поступающих в ЦК КПСС и другие руководящие органы» – Прил. XI, док. 46).

Несомненно, что для руководства партии органы госбезопасности были основным информационным инструментом, обеспечивавшим контроль над структурами управления и над общественным мнением (ср., например, случай с рукописью акад. Д. С. Лихачева «Земля родная», не вполне благожелательная информация КГБ о которой вызвала прямые санкции ЦК: от автора потребовали переработать рукопись – см. резолюцию на записке КГБ в ЦК КПСС от 29.03.1982; Прил. XI, док. 47).

5.2.10. В функции органов госбезопасности неизменно входили – охрана и обслуживание высших руководителей партии (в том числе и на отдыхе!), обеспечение безопасности крупных партийных мероприятий (съездов, пленумов, совещаний), обеспечение высших партийных органов техническими средствами и шифросвязью. Для этого в структурах КГБ существовали специальные подразделения, работа и инвентарь которых оплачивались из государственного, а не из партийного бюджета. Согласно Положению (п. 7ж) на КГБ возлагалась «Охрана руководителей Партии и Правительства». В то же время, по приказам КГБ прослеживается тенденция к передаче охранных и обслуживающих функций по отношению к собственно государственным структурам в ведение органов внутренних дел. В ряде основных приказов по охранным и обслуживающим мероприятиям упоминаются только руководители партии. Ср., например: «На КГБ возложено обеспечение безопасности и обслуживание членов Политбюро, кандидатов в члены Политбюро и секретарей ЦК КПСС, а также, в соответствии с решениями ЦК КПСС, государственных и политических деятелей зарубежных стран во время их пребывания в СССР» (далее в приказе, в заголовке которого значатся руководители КПСС и Советского правительства, эти последние ни разу не упоминаются – см. Приказ 0028 от 27.03.1968; ЦОА МБРФ, ф. 66, оп. 1т, ед.хр. 242, л. 139-143об.).

Таким образом, КГБ, фактически выведенный из подчинения Совету Министров (структурой которого формально являлся), на деле был подчинен непосредственно КПСС и являлся, по сути, ее собственной вооруженной силой, физически и политически охранявшей власть КПСС, позволявшей партии осуществлять эффективный и жесткий контроль над обществом.

6. Контроль над назначениями должностных лиц (номенклатура)

Важнейшим инструментом власти КПСС была номенклатура, то есть совокупность должностей, назначение на которые или освобождение от которых не могли состояться без утверждения партийных органов (примеры ранних документов о формировании партийной номенклатуры – см. Прил. VIII, док.1-3). Своя номенклатура была у ЦК КПСС, у ЦК союзных республик, у обкомов и крайкомов, у райкомов. Все сведения о номенклатуре были секретными. Номенклатура – не признак какого-либо отдельного этапа в жизни КПСС, она уходит корнями в самые первые годы советской власти и просуществовала до самого последнего времени. В ЦК КПСС номенклатура была трех уровней – номенклатура Политбюро, Секретариата и номенклатура учетно-контрольная. Назначение и освобождение работников, являвшихся номенклатурой двух высших уровней, происходило после вынесения специального решения ЦК, номенклатура третьего уровня требовала согласования с соответствующими отделами ЦК. Издавались секретные справочники номенклатуры, которые включали в себя сведения о номенклатуре ЦК, за исключением некоторых ведомств (Министерство Обороны, КГБ), сведения о номенклатуре в которых принадлежали к рангу «совершенно секретных».

6.1. Обследование справочника издания 1987 года, убеждает, что номенклатурой были охвачены все без исключения структуры государственной власти: Советы Министров СССР и республик и все соответствующие министерства и ведомства, Верховные Советы СССР и республик, аппараты Советов Министров и Верховных Советов, Верховные Суды СССР, РСФСР и других республик, Государственные Арбитражи, союзные и республиканские органы прокуратуры, Посольства и консульства СССР.

В номенклатуру входили не только государственные чиновники, но и высшие должностные лица многих организаций, считавшихся «общественными» – ВЦСПС, творческие союзы и т. д., и руководители ряда органов печати, независимо от того, шла ли речь о партийных, государственных или иных изданиях.

Включение должности в партийную номенклатуру никак не зависело от того, являлась ли эта должность выборной или замещалась по назначению: в номенклатуру Политбюро ЦК КПСС на равных входят избираемые председатели палат Верховного Совета СССР и назначаемый управделами Совета Министров СССР, в номенклатуру Секретариата – первый заместитель министра связи СССР и первый секретарь правления Союза писателей, в учетно-контрольную номенклатуру ЦК – председатель Российского республиканского совета добровольного физкультурно-спортивного общества, первый зам.главного редактора еженедельника «Литературная Россия» и советник постоянного представительства СССР при ООН (Справочник «Номенклатура должностей ЦК КПСС. По состоянию на 1 декабря 1987 г.». Сс. 80, 231, 158, 83, 159, 312; см. Прил. VIII, док. , лл. 3, 6об, 5, 4об, 5об, 15об). Механизм замещения формально выборной должности описывается в п.12 «Инструкции по работе с секретными документами ЦК КПСС» 1980 г., регламентирующем прохождение документации «о назначении, освобождении и перемещении кадров» «в соответствии с номенклатурой ЦК КПСС»:

«При необходимости замены или перемещении работников, занимающих выборные должности, местные партийные органы, центральные организации принимают соответствующие решения, предварительно получив согласие ЦК КПСС, и лишь после этого проводят выборы и вносят предложения об утверждении или освобождении работников» (Прил. VI, док.7, л.4).

В качестве примера номенклатурной системы должностей рассмотрим органы суда и прокуратуры. К номенклатуре Политбюро здесь относились Председатель Верховного Суда, Генеральный Прокурор и его первый заместитель, к номенклатуре Секретариата ЦК – заместители Верховного Суда СССР, председатели коллегий и члены Верховного Суда, не являющиеся председателями коллегий (22 человека), четыре заместителя Генерального Прокурора и восемь членов коллегии Прокуратуры СССР, а также начальник Главного следственного управления, Управления кадров, главный военный прокурор и его первый заместитель, секретарь парткома прокуратуры. В номенклатуру Секретариата входили также Прокурор РСФСР и его первый заместитель, прокуроры других союзных республик, председатель и первый заместитель председателя Верховного Суда РСФСР, прокуроры областей, краев и республик в составе РСФСР, прокуроры Москвы и Ленинграда. К учетно-контрольной номенклатуре ЦК относились заместители председателя Верховного Суда РСФСР, председатели Верховных Судов других союзных республик, председатели Верховных Судов автономных республик, областных и краевых судов, Ленинградского и Московского горсудов, заместители главного военного прокурора, заместители прокурора РСФСР. Руководство судов и прокуратур более низкого ранга входили в номенклатурные перечни обкомов КПСС. (Прил. VIII, док.)

С той же степенью подробности в номенклатурных справочниках расписаны все руководящие кадры всех властных структур страны.

6.2. Механизм номенклатурного назначения на должность тот же, что и в подавляющем большинстве решений ЦК: ведомство или парторганизация соответствующего уровня вносит предложение; отдел ЦК, по которому проходит назначение или освобождение, готовят пакет документов (записку, излагающую мнение отдела по данной кандидатуре, т. н. «справку-объективку» и проект постановления по данному поводу); затем вопрос рассматривается на Секретариате ЦК (или подписи собираются на отдельных листах), после чего Постановление ЦК оформляется в окончательном виде. Результат рассмотрения в ЦК сообщается в ведомство, которое и издает соответствующий приказ. (См. Прил. VIII, док. 18-32).

6.3. Количество номенклатурных работников, например, ЦК КПСС, не было постоянным, оно менялось в зависимости от изменения структур управления. Кроме того, играли роль и политические решения. Январский 1987 г. Пленум ЦК КПСС положил начало некоторому сокращению номенклатурных должностей на всех уровнях. Так, решением Политбюро ЦК от 09.07.87 «О номенклатуре должностей ЦК КПСС» последняя сокращалась с 22.453 до 16.035 (Прил. VIII, док.9, л.8). Интересно отметить, что предыдущее решение Политбюро о номенклатуре ЦК, состоявшееся 29.07.71 (Прил. VIII, док.7), определяло ее численность в 18.517 человек. Т.о., за период с 1971 г. по 1987 г. количество номенклатурных должностей увеличилось. Но, несмотря на решение 1987 г., номенклатурный слой в СССР оставался достаточно многочисленным. На 1987 г. в номенклатуру только Московского обкома КПСС входило 3052 человека, а в номенклатуру горкомов и райкомов Московской области – более 19 тысяч (Прил. VIII, док.13, л.2).

6.4. Пример: май 1990 г. В течение мая 1990 года, то есть через два месяца после отмены ст. 6 Конституции, Секретариатом ЦК были утверждены в различных должностях около 120 должностных лиц. Из них более трети – по линии Министерства обороны: здесь номенклатура ЦК была наиболее обширной и доходила до командиров дивизий, а иногда и до их заместителей. В мае были утверждены: командующий флотилией Куроедов, командующий армией Потапов, зам. Министра обороны по кадрам Ермаков, первый заместитель командующего ВДВ Грачев, и еще несколько десятков командиров дивизий и их заместителей. Вторая по численности группа – должностные лица МИД. Утверждение в ЦК тогда прошли послы СССР: в Швеции – Успенский, Австралии – Долгов, Руанде – Комендант, Бельгии – Афанасьевский, Египте – Поленов, Гвинее-Биссау – Барышев, Эфиопии – Миронов. Кроме них, утверждались Секретариатом ЦК советники-посланники, торговые представители в различные страны: семь человек. Ректором МГИМО и членом коллегии МИД был утвержден А. И. Степанов. По линии КГБ утверждение прошли зам.пред. КГБ Денисов, начальники управлений особых отделов КГБ по различным военным округам: Рыль, Дмитриев, Цурик; по линии МВД – начальник ВВ по Украинской и Молдавской ССР Чупренко, начальник ВВ по Северному Кавказу и Закавказью Куликов, двое командиров дивизий ВВ.

Другие назначения: зам.министра транспортного строительства СССР Дубинин, зам.министра геологии СССР Орлов, первый зам.министра народного образования СССР Кузнецов, зам.министра здравоохранения СССР Москвичев, зам.министра геологии СССР Орлов, члены коллегий Министерства финансов СССР Будяну и Вечканов, зам.пред. Госснаба Коновалов, первый зам. и зам.министра гражданской авиации Горяшко и Ильчук, первый зам.нач. Главного управления по материальным резервам при СМ СССР Катюха, министр энергетики и электрификации Казахской СССР Нуржанов, первый зам. и замы министра электрификации и энергетики СССР Корсун, Филонюк, Мельник, зам. министра финансов. Были утверждены также три главных и старших военных советника в Камбоджу, Танзанию и Мали, начальник Главной налоговой инспекции Редюшкин, руководящие работники гос.комиссии СМ СССР по военно-промышленным вопросам Кулаков, Сушенов, Фадеев. Утверждались в мае 1990 и сотрудники в аппарат Верховного Совета СССР – например, Янович, первый зам.начальника секретариата ВС, и, по представлению Прокурора СССР, военные прокуроры в различные округа.

Одновременно Секретариат ЦК санкционировал освобождение от должности нескольких десятков человек.

6.5. После решения Политбюро ЦК от 20.09.1990 (Прил. VIII, док. 15а) работа ЦК с номенклатурой претерпевает существенные изменения. Прекращается практика утверждения на Политбюро и Секретариате ЦК. Однако министерства и ведомства по установленной форме (см. Прил. VIII, док.12, л.л. 1, 2) вплоть до августа 1991 сообщают в ЦК о назначениях и смещениях, и в секторе учета руководящих кадров отдела партийного строительства и кадровой работы ЦК КПСС по-прежнему вносят эти сообщения в номенклатурные личные дела. Так, 10.01.1991 Управление кадров КГБ СССР направило в ЦК КПСС контрольное сообщение о том, что тов. Петровас И. К. Указом Президента СССР от 15.12.90 за N VII-1202 назначен заместителем председателя КГБ СССР, о чем объявлено по КГБ СССР приказом от 24.12.90 за N 0853. Отметим, что означенный Указ Президента не публиковался в печати, а приказ по КГБ, на который есть ссылка в контрольном сообщении, является секретным (ЦХСД, личное дело Петроваса И.К., N 15267).

Аналогичным образом в ЦК КПСС 12.08.91 поступило «срочное сообщение об изменениях в учетных признаках номенклатурного работника» об Анисимове С.В. – что он назначен Министром материальных ресурсов СССР.(ЦХСД, личное дело Анисимова С. В. N 9144).

Из приведенных примеров видно, что и в 1991 году министерства и ведомства относились к КПСС не как к политической партии, а как к властной структуре.

Общая численность номенклатуры (от ЦК до всех РК КПСС) неизвестна. Некоторое представление могут дать цифры, содержащиеся в приложении к постановлению Секретариата ЦК от 10.04.1991 «Об основных направлениях кадровой политики партии и методах ее реализации» (Прил. VIII, док.17, л.1), где говорится о том, что членами КПСС являются «более 406 тысяч руководителей учреждений и организаций и свыше 1,5 миллиона работников административно-управленческого аппарата». Трудно оценить, в какой степени эти сотни тысяч управленцев, занимающих ключевые должности во всей стране, продолжали и в 1990-1991 гг. оставаться в зависимости от партийного аппарата, но сам факт такой зависимости находит множество подтверждений хотя бы отсылкой и в этот период отчетов и информационных сообщений от руководителей разных уровней и сфер деятельности в партийные органы.

7. Контроль над обществом.

Вопрос о месте и роли КПСС в общественной жизни представляется кардинально важным для ответа на поставленный вопрос. Была ли КПСС всего лишь правящей политической партией, захватившей все рычаги управления государством, или чем-то большим – надгосударственной структурой, претендовавшим на тотальный контроль во всех сферах общественного бытия?

В Конституции СССР (как 1936, так и 1977 гг) был включен ряд положений, дающих определенные правовые возможности для создания в стране основ гражданского общества. К этим положениям относятся прежде всего индивидуальные права и свободы граждан – свобода слова и совести, а также определенные права, затрагивающие интересы общественных групп – право на свободное объединение граждан в ассоциации, свобода собраний и митингов, свобода уличных шествий и демонстраций, свобода печати. Как же обстояло дело с реализацией этих прав и свобод в СССР? Постараемся частично ответить на этот вопрос на материале последних десятилетий.

7.1. Роль КПСС в подавлении индивидуальных прав и свобод граждан.

В период хрущевской «оттепели» (1956-64) в стране возродилось и стало социально значимым явлением независимое общественное мнение, игнорирующее предписанные партией идеологические догмы – так называемое «инакомыслие». Судебные репрессии против «инакомыслящих» в 1965-68гг. не только не прекратили этот процесс, но, напротив, актуализировали в сознании общества проблему нарушений властями основных конституционных прав и свобод. К концу десятилетия в Советском Союзе возникает движение в защиту этих прав и свобод, движение открытое, отнюдь не носившее антигосударственного характера, аппелировавшее в первую очередь к Конституции СССР и принципиально отвергавшее насильственные методы борьбы.

Это движение встретило резкое противодействие со стороны партийно-правительственной элиты, настороженно и враждебно относившейся к самой идее защиты прав человека.

Такое отношение полностью подтверждается содержанием партийных документов. Партийное руководство довольно быстро осознало, что эта проблема имеет международно-правовой аспект и что информация о нарушениях прав человека подрывает престиж Советского Союза за рубежом. Однако среди документов ЦК того периода нам не удалось обнаружить ни одного, в котором признавались факты неблагополучия в этой области и поднимался бы вопрос о приведении ситуации в соответствие с нормами Конституции. Руководители КПСС понимали, что сама постановка такого вопроса является посягательством на тотальный контроль партии над обществом. Характерно, что в партийных документах, так же как и в документах КГБ, к лицам, проявляющим правозащитную активность, систематически применяется термин «противник».

Подавляющее большинство решений и постановлений ЦК КПСС, касающихся деятельности и судеб отечественных правозащитников, принято по запискам КГБ СССР (часто – совместно с Прокуратурой СССР) и сводится к репрессивному подавлению гражданской активности, а также к пропагандистской нейтрализации нежелательного резонанса. Выше уже приводились примеры такого подавления: аресты видных диссидентов, организация судебных процессов над ними, высылки за границу. Но высшая партийная инстанция рассматривала и бесчисленное множество куда более частных вопросов, вплоть до такого тривиального «оперативного мероприятия» КГБ, как изъятие в г. Обнинске самиздатской копии романа А. Солженицына «В круге первом», которое также потребовало (в 1967г.) согласия ЦК (ЦОА МБРФ, ф.5-ос, оп. 14, д. 64, лл. 342-342об.). См.также Прил. IX, док.7, л.1: Секретариат решает, разрешить или не разрешить наблюдателю от Международной ассоциации юристов-демократов присутствовать на кассационном разбирательстве по делу А. Гинзбурга, Ю. Галанскова, А. Добровольского и В. Лашковой (1968; постановили не разрешить).

В 1960-е – 80-е гг. помимо уголовных форм преследования инакомыслящих было выработано множество других, внесудебных способов: увольнение с работы или отказ в приеме на работу; полный или частичный запрет на публикации или на упоминание имени человека в печати; организация «проработочных» кампаний по месту службы; организация порочащих публикаций в печати; принуждение к эмиграции из СССР. Частично эти мероприятия осуществлялись органами госбезопасности (почти всегда – по их инициативе), иногда – местными партийными организациями, администрацией предприятий и учреждений. Но как правило – под контролем партийных инстанций.

Не меньше усилий затрачено на «идеологическое» противодействие правозащитной активности. Так, 16.06.1977. Политбюро принимает решение о направлении «специализированной туристской группы в составе 20 человек» в Гонолулу, где должен был состояться VI Всемирный конгресс психиатров – для противодействия «клеветнической кампании о якобы имеющих в СССР место злоупотребления психиатрией для политической борьбы с ‘инакомыслящими’» (Прил. XII, док. 12, л. 1-2). В апреле следующего года ЦК утверждает «план основных мероприятий на 1978-79 гг. по разоблачению антисоветской клеветнической кампании по поводу так называемых ‘политических злоупотреблений’ в психиатрии» (Прил. IV, док. 44, л. 1). См. также специальное решение Секретариата об утверждении текста сообщения ТАСС по поводу встречи высланного из СССР В. Буковского с президентом США Картером (1977; Прил. IV, док. 43, л. 1).

В качестве примера приведем реакцию ЦК КПСС на присуждение в октябре 1975 г. Нобелевской премии мира акад. Сахарову – одному из наиболее авторитетных борцов за права человека в СССР. В постановлении ЦК «О мерах по компрометации решения Нобелевского комитета о присуждении премии мира САХАРОВУ А.Д.», предложенном Председателем КГБ Ю. Андроповым и принятом на Политбюро 15.10.1975г., запланировано провести в этой связи следующие мероприятия:

«1. Поручить отделам науки и учебных заведений, пропаганды ЦК КПСС совместно с Президиумом Академии наук СССР подготовить от имени Президиума Академии наук СССР и видных советских ученых открытое письмо, осуждающее акцию Нобелевского комитета .... Указанное письмо за подписью членов Президиума Академии наук СССР и видных советских ученых опубликовать в газете »Известия".

2. Редакции газеты «Труд» опубликовать фельетон, в котором показать, что присуждение САХАРОВУ Нобелевской премии мира в сумме 122 тысяч долларов служит подачкой реакционных кругов Запада (в первоначальном варианте – «преподнести присуждение...как подачку» – Эксп.) за постоянно поставляемую им клевету на советский общественный и государственный строй.

3. По линии АПН продвинуть на Запад материалы, раскрывающие тезис о том, что присуждение премии мира человеку, выступающему против разрядки международной напряженности ..., противоречит политике Советского государства и всех прогрессивных сил мира ....

По каналам Комитета государственной безопасности продвинуть на Запад статьи, в которых показать абсурдность решения Нобелевского комитета, присудившего премию мира одному из изобретателей оружия массового поражения (в первоначальном варианте – «лицу, которое является изобретателем оружия массового поражения людей». – Эксп.)." (Прил. XII, док. 13, л. 1-3).

7.1.2. Начиная с 1987г. случаи уголовного преследования за инакомыслие становятся крайне редкими, и мы не располагаем никакими документальными доказательствами того, что эти преследования, когда они все же происходили, планировались именно партийными органами. Однако против несанкционированной правозащитной активности и лиц, ее проявляющих, продолжали применяться пропагандистские (обычно дискредитационные) и даже административные меры.

Так, в своей записке от 04.12.1987 г. четыре члена Политбюро (Э. Шеварднадзе, Л. Зайков, В. Чебриков, А. Яковлев) поднимают вопрос о планируемом на 10-14 декабря в Москве «так называемом семинаре независимых общественных организаций стран-участниц хельсинкского процесса по гуманитарным вопросам». Речь идет о независимом общественном семинаре, организованном активистами правозащитного движения в СССР – Л. Тимофеевым, С. Григорьянцем, С. Ковалевым, Л. Богораз и другими известными советскими диссидентами. Довольно подробно изложив планы устроителей семинара, авторы записки делают вывод, что «речь идет о подготовке провокации, которая по замыслу организаторов и их зарубежных инспираторов в любом случае должна принести дивиденды». Предлагается действовать следующим образом:

– отказать устроителям в аренде помещения для проведения семинара, сославшись на необходимость «соблюдать Конституцию СССР и другие законодательные акты» (?). Авторы записки предполагают, что «при отказе от аренды помещений »семинар" будет собран на частных квартирах, однако пропагандистский эффект в этом случае будет значительно снижен";

– отказать с «аналогичной мотивировкой» в выдаче виз «тем иностранным гражданам, которые запросятся на „семинар"»;

– «воздержаться на данном этапе от мер пресечения» в отношении устроителей семинара, учитывая, что, по мнению авторов записки, «одна из главных целей» их «состоит в том, чтобы спровоцировать скандал».

В конце записки отмечается необходимость разработать не только административные, но и политические методы «нейтрализации деятельности подобных антиобщественных элементов». К числу таковых авторы относят «кропотливую индивидуальную работу», в том числе – «по месту жительства», а также «разоблачение в средствах массовой информации подлинного лица этих »правозащитников" «. Кроме того, указывается на необходимость разработки Закона о самодеятельных объединениях (Прил. XII, док. 14, л. 1-4).

Решение Политбюро, одобрившее эти соображения и дополнившее их возложением на официозную Комиссию по правам человека («комиссия Бурлацкого») обязанности вести «систематическую работу по нейтрализации антиобщественных группировок», состоялось 06.12.1987. А 28.12 в ЦК поступает отчет о выполнении этого решения, озаглавленный «О мерах по локализации провокационных действий участников так называемого ‘семинара по правам человека’» и подписанный теми же четырьмя членами Политбюро, а кроме того – А. Добрыниным и А. Лукьяновым. «Принятые меры», – отмечается в отчете, – «позволили в определенной степени сузить круг участников так называемого »семинара", не допустить организационного объединения враждебно настроенных лиц с антисоциалистическими элементами в других соцстранах и сорвать попытку создания постоянно действующего центра в Советском Союзе. Не получив разрешения на использование государственных помещений для проведения «семинара», провокаторы разошлись по частным квартирам и образовали 10 секций..." (Прил. XII, док. 15, л. 1-2).

«Принятые меры», примечательны, с одной стороны, отсутствием привычных уголовных репрессий против участников семинара, а с другой – открытым пренебрежением к праву вполне в духе предыдущей эпохи. Так, «сужение круга» было в частности достигнуто путем превентивного, без предъявления каких бы то ни было формальных оснований, задержания граждан, пытавшихся выехать в Москву для участия в работе семинара. В Армении был незаконно задержан П. Айрикян, на Украине – В. Черновол, В. Барладяну (в тексте документа – Барладян), М. Горынь, И. Гель, в Литве – Н. Садунайте. (Это был традиционный способ, не раз применявшийся в 1970-х –1980-х гг., обычно – к участникам национальных движений, ехавших в Москву для вручения петиций властям; существует несколько решений ЦК, санкционирующих подобные действия). Авторы отчета пишут об этой операции с полной откровенностью. Заметим также, что отказ в использовании уже снятых организаторами семинара помещений был мотивирован не «антиконституционностью» их действий, как предполагалось в записке от 04.12, а «санитарными мероприятиями» и «соображениями противопожарной безопасности.»

Еще один аналогичный пример: 27.07.1989 г. в ЦК поступает записка Председателя КГБ В. Крючкова, озаглавленная: «О намерении антиобщественных элементов провести в г. Москве международный семинар »КГБ и перестройка" «. В отличие от предыдущего случая Крючков не предлагает конкретных мер, а просто информирует ЦК о том, что организаторы семинара – »подстрекаемые из-за рубежа антиобщественные элементы из числа так называемых «правозащитников» и еврейских националистов" – ставят своей целью, «маскируясь процессом гласности и демократизации», дискредитировать КГБ (Прил. XII, док. 16, л. 1). Ознакомившись 28.07 с сообщением, Генеральный секретарь ЦК М. Горбачев распоряжается: «Это мероприятие надо просто сорвать» (там же, л.3; сообщено в КГБ сотрудником Общего отдела ЦК Галкиным). Устную резолюцию Горбачева Председатель КГБ передает к исполнению, о чем 29.07 сообщает руководителям своего ведомства: Ф. Бобкову, Л. Шебаршину и другим (там же, лист тот же). Нам неизвестно, состоялся или нет планировавшийся семинар. Важнее для нас другое: и в конце 1980-х гг. высшее партийное руководство по-прежнему крайне негативно относится к несанкционированной правозащитной инициативе.

7.2. КПСС и общественные организации

Вопрос о статусе КПСС как общественной организации находится в тесной взаимной связи с вопросом о характере ее отношений к другим структурам, имеющим этот статус или претендующим на него. Опубликованные исторические источники и имеющиеся архивные материалы позволяют сделать вывод, что:

1. Придя к власти, КПСС разгромила значительную часть существовавших в стране общественных организаций и полностью подчинила себе оставшиеся.
2. Создание и функционирование новых общественных организаций происходило – по крайней мере, до 1987 г. – под всеобъемлющим контролем ЦК КПСС, который выступал по отношению к ним как высший распорядительный орган государственной власти.
3. Попытки отдельных граждан осуществить свое конституционное право на создание действительно независимых ассоциаций рассматривались до 1987г. как преступные и пресекались с помощью репрессий, санкционированных партийными органами – от обкомов до ЦК КПСС.
4. С конца 1987-х гг. КПСС как правило воздерживалась от прямого силового пресечения инициатив, направленных на создание общественных организаций. Однако и в этот период наблюдаются попытки поставить вновь создаваемые ассоциации граждан под контроль ЦК КПСС.

Обратимся к фактам.

7.2.1. В 1917-1923 гг. были запрещены, заявили о своем самороспуске (в ряде случаев – с коллективным или на индивидуальной основе вхождением своих членов в ВКП(б)), фактически самораспустились или были вынуждены уйти в подполье все политические партии, существовавшие в стране. Тогда же были ликвидированы или поставлены под контроль независимые отраслевые и территориальные профессиональные союзы, огосударствлено кооперативное движение.

В 1920-е гг. не прошли перерегистрацию или были ликвидированы иными способами подавляющее большинство религиозных, философских, культурных обществ, целый ряд детских и юношеских организаций. На рубеже 1920-х-1930-х гг. было разгромлено независимое массовое краеведческое движение (сотни организаций по всей стране); одновременно партия окончательно установила контроль над Академией Наук. Позднее было распущено Всесоюзное Общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев.

По-видимому, последней легальной независимой общественной ассоциацией оставался Комитет помощи политическим заключенным, возглавлявшийся Е. П. Пешковой – крохотная по своему составу и весьма специфическая по своим задачам организация. В период массовых репрессий Комитет выглядел анахронизмом и был ликвидирован в 1937-38 гг.

Таким образом, в течение первых двух десятилетий своего правления партия ликвидировала независимые ассоциации граждан практически во всех сферах общественной жизни.

Взамен создавались немногие и полностью подконтрольные партии структуры, такие как КСМ(1918), Осоавиахим (1927), ССОД (1958), СКЗМ (1949), т. н. «творческие союзы» и т. д. Общественные организации возникали по воле ЦК и по воле ЦК уничтожались. Типичный пример первых – Союз писателей СССР, созданный в 1934 г. во исполнение Постановления ЦК ВКП(б) от 23.04.1932 г. «О перестройке литературно-художественных организаций», предписавшего ликвидацию всех существовавших ранее писательских организаций. Пример уничтоженной по решению ЦК КПСС организации – Еврейский антифашистский комитет, вполне лояльный к партийному руководству, но ставший в какой-то момент неугодным и разгромленный, как «центр антисоветской пропаганды» (Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) 20.11.1948 с утверждением постановления Бюро Совмина – Реабилитация. Политические процессы 1930-50-х годов. М., 1991, с.324).

7.2.2. Контроль партии над общественными организациями осуществлялся самыми разными способами – от издания прямых постановлений, регламентирующих их деятельность, до вполне конституционного влияния на них через членов КПСС, входящих в организацию. Однако основным механизмом воздействия на общественные объединения было присвоенное партией право контролировать смещение и назначение руководителей организации, включая и выборные должности. В последнем случае партийный орган, в чью номенклатуру входила такая должность, «рекомендовал» собранию членов организации свою «кандидатуру». Но, как показывают закрытые партийные издания, этот довольно аккуратно соблюдавшийся ритуал был не более, чем осознанной маскировкой процедуры партийного назначения. Действительно, в упомянутых закрытых справочниках «Номенклатура должностей ЦК КПСС» перечислено руководство всех сколько-нибудь значимых общественных организаций. Сюда входят и профсоюзы, и Академия наук, и спортивные общества, и органы печати. В номенклатурно-вассальной зависимости от партии находились и творческие союзы. См., например, Постановление ЦК от 13.03.1981 о создании Союза архитекторов РСФСР – по предложению Совмина РСФСР и Союза архитекторов СССР (Прил. XII, док. 17). Эта зависимость сохранялась и после создания организации. Так, в 1987 г. правление Союза журналистов СССР представляет на одобрение в ЦК проект новой редакции своего Устава (Прил. XII, док. 18).

Единственным типом ассоциаций, не значащихся в номенклатурных перечнях, были конфессиональные объединения. Однако они по законодательству 1929 г. находились в полной зависимости от Совета по делам религий при СМ СССР, руководство которого в номенклатуру ЦК входит.

Эта форма зависимости общественных организаций от КПСС сохранялась вплоть до сентября 1990 г.

В случае, когда по мнению ЦК, те или иные политические шаги должны были исходить не от партии, а от «независимой общественной организации», соответствующая организация партаппаратом создавалась.

Например, в п. 62гс протокола N 101 заседания Секретариата ЦК от 29.03.1983 записано:

«1. Согласиться с предложением Отдела пропаганды ЦК КПСС и КГБ СССР о создании Антисионистского комитета советской общественности. ....

6. Утвердить председателем Антисионистского комитета советской общественности т. Драгунского Д.А. (на общественных началах), первым заместителем председателя – т. Зивса С.Л., заместителем – т. Крупкина М.Б. (освобожденными).

7. Опубликовать обращение инициативной группы к советской общественности ...

8. Поручить Отделу пропаганды ЦК КПСС рассматривать совместно с КГБ СССР планы работы комитета и оказывать необходимую помощь в их осуществлении" (Прил. XII, док. 19, лл. 1-2).

Пп. 2, 3, 5 решения Секретариата утверждали штаты и должностные оклады работников комитета (включая персональные надбавки), проект Постановления Совмина СССР о материально-техническом обеспечении комитета (включая средства спецсвязи, транспорт, прикрепление руководителей комитета к поликлинике 4-го Управления Минздрава и столовой лечебного питания), номенклатуру должностей ЦК по руководству комитета (три должности были отнесены к номенклатуре Секретариата, три другие – к учетно-контрольной номенклатуре ЦК).

Понятно, что созданная таким образом «независимая общественная организация» могла функционировать только как специализированный филиал Отдела пропаганды ЦК КПСС.

После принятия Закона СССР от 09.10.1990 «Об общественных объединениях» некоторые из ранее созданных общественных ассоциаций попали в парадоксальную ситуацию. Согласно Закону, объединения, зарегистрированные ранее, обязаны были представить при перерегистрации документы, подтверждающие факт их создания. И вот, ряд общественных организаций был вынужден обращаться за соответствующими документами в ЦК КПСС (то есть, de jure – к руководству другой общественной организации !), так как Постановления ЦК, на основе которых они были в свое время созданы, имели грифы «Секретно» и «Совершенно секретно», и сами объединения ими не располагали. Например, в мае 1991 г. с такой просьбой обращается в ЦК КПСС председатель правления Союза научных и инженерных обществ СССР акад. А. Ишлинский (Прил. XII, док. 20, л. 3). Зав. Общим отделом ЦК КПСС П. Лаптев 01.06 предлагает «передать правлению Союза без возврата заверенную копию Постановления Политбюро ЦК КПСС от 28 января 1988 года »Об учреждении Союза научных и инженерных обществ СССР", сняв с данного Постановления гриф «Совершенно секретно» « (там же, л. 1). Зам. Генерального секретаря ЦК В. Ивашко 03.06 дает на это свое согласие.

Аналогичный запрос Советского Комитета солидарности стран Азии и Африки от 03.04.1991 удовлетворен 22.05.1991. Речь идет о Постановлении Президиума ЦК КПСС от 05.04.1956 (Прил. XII, док. 21).

ЦК КПСС осуществлял всю полноту власти над «разрешенными» общественными ассоциациями. Точнее говоря, могли быть разрешены только такие ассоциации, над которыми партийные органы могли осуществлять всю полноту контроля.

7.2.3. Из предыдущей формулировки следует, что общественная организация, претендующая на независимость от КПСС, автоматически считалась «нелегальной». Действительно, история таких организаций – это история репрессий против их участников. Характерно, что в первое послевоенное двадцатилетие участники таких организаций сами воспринимали себя как «нелегалов», со всеми вытекающими отсюда последствиями: конспирация, подпольные способы политической активности. Вопрос о соответствии или несоответствии деятельности той или иной «подпольной» организации нормам Конституции вообще не вставал – ни перед судебно-следственными органами, ни в сознании самих участников «подпольной группы», будь то «Союз борьбы за возрождение ленинизма», образованный несколькими школьниками и студентами-первокурсниками московских вузов в 1950 г. или студенческий же кружок по изучению йоги (1946-48).

Первой общественной ассоциацией, попытавшейся настоять на своем конституционном праве на существование и открыто заявившей о себе, стала Инициативная группа по защите прав человека в СССР. Эта группа, объединившая на более или менее постоянной основе 15 человек, поставила себе целью информировать международные организации и мировое общественное мнение о случаях нарушения властями СССР гарантированных Конституцией прав и свобод граждан. Инициативная группа заявила о своем существовании в мае 1969 г. открытым письмом в ООН. Уже к концу 1975 г. 8 человек из ее состава были арестованы и осуждены, а еще трое были вынуждены эмигрировать. Аналогичную судьбу имели и другие независимые общественные ассоциации правозащитников – Комитет прав человека (1970-73 гг.), Советская секция «Международной амнистии» (1974), Общественный Фонд помощи политзаключенным и их семьям (1974-84), Московская группа содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР (1976-82), Украинская (1976-81), Литовская (1976-81), Грузинская (1977-78) и Армянская (1977-80) Хельсинкские группы, Рабочая комиссия по расследованию использования психиатрии в политических целях (1977-81), Христианский комитет защиты прав верующих в СССР (1976-79), Католический Комитет защиты прав верующих (1978-82). Сказанное относится не только к правозащитным группам – столь же последовательно преследовались члены Национальной объединенной партии Армении (1968), или «свободного профсоюза шахтеров», заявленного в 1977г. в г. Донецке В. Клебановым, или т. н. «свободного межпрофессионального объединения трудящихся» (основан в 1978, по замыслу организаторов – тоже нечто вроде независимого профсоюзного объединения), или пацифистской группы «За установление доверия между СССР и США» (1982). Эти и аналогичные примеры см.: Л. Алексеева. История инакомыслия в СССР. Нью-Йорк. 1983; Хроника текущих событий. Вып. 1-58, 60-64 (самиздатские машинописные выпуски – М. 1968-1983; опубл.: вып. 1-27 – Амстердам. 1979; вып. 28-58, 60-64 – Нью-Йорк. 1974 – 1983); Вести из СССР. Вып. 1/78 – 12/91. Мюнхен. 1978-1991.

Характерно, что в 1970-е – 80-е гг. участникам независимых ассоциаций очень часто предъявлялось обвинение по ст.70 УК РСФСР («антисоветская пропаганда и агитация») или по соответствующим статьям УК союзных республик, но почти никогда к ним не добавлялась ст.72 («организационная деятельность, направленная на совершение» соответствующего преступления"). Предполагалось, что в СССР оппозиционных организаций попросту не существует. В этой связи примечателен документ, направленный из КГБ СССР в ЦК КПСС 05.04.1978 и посвященный «группе Клебанова». В этом документе, подписанном Ю. Андроповым, говорится:

«В связи с обращением советских представительств за рубежом с просьбой дать фактическую информацию относительно т. н. ‘независимого профсоюза’ Комитет госбезопасности придерживается ранее высказанного мнения о нецелесообразности на данном этапе каких-либо публикаций по этому вопросу как за границей, так и внутри страны.

При ответах на обращения по указанному вопросу считали бы оправданным исходить из позиции, что никакого ‘нового’, ‘свободного’ или ‘независимого’ профсоюза в СССР не существует и трудящиеся нашей страны не видят в нем необходимости." (Прил. XII, док. 22).

Эта тактика была официально утверждена ЦК, о чем свидетельствует штамп на документе: «Согласие ЦК КПСС получено».

7.2.4. 1987 г. был переломным в истории СССР. Как только руководство КПСС отказалось от репрессивных мер воздействия на общество, во множестве возникли т. н. «неформальные» объединения, контроль над которыми со стороны партии тотчас же был утрачен. Однако, аппараты ЦК и партийных комитетов на местах не оставляли попыток хотя бы косвенно поставить новые структуры под контроль КПСС.

Например, когда «Мемориал», – первое массовое общественное движение, возникшее снизу, – конституировал себя как независимую общественную организацию со своей структурой, Уставом и программой, – это повлекло за собой немедленную и весьма тревожную реакцию со стороны Идеологического и Государственно-правового Отделов, Отдела партийного строительства и кадровой работы ЦК КПСС, а также МГК КПСС. В поданной в ЦК КПСС записке предлагалось ввести «Мемориал» в рамки партийной политики, используя для этого организации-учредителей Общества – Союз архитекторов, журнал «Огонек», «Литературную газету» и другие. Для этого руководство организаций-учредителей должно было «провести при обсуждении проекта устава этого объединения линию на создание не общества, а фонда ‘Мемориал’», основными задачами которого являлось бы «содействие в сооружении памятника жертвам репрессий, оказание помощи пострадавшим в годы культа личности и членам их семей». Предлагалось также «вовлечь в подготовку и проведение учредительной конференции Всесоюзный Совет ветеранов войны и труда, Комитет советских женщин, профсоюзы, комсомол» и «провести ... работу по созданию нового оргкомитета, более полно отражающего интересы учредителей и других организаций». Смысл намечаемых мероприятий выражен в записке достаточно откровенно: сорвать попытку образования «новой общественно-политической организации, которая будет находиться в конфронтации с партийными и советскими органами». Подробнее см. записку руководителей отделов ЦК КПСС А. Капто, А. Павлова, В. Шаркова и секретаря МГК КПСС Ю. Карабасова «Об обществе »Мемориал" от 11.11.1988, – Прил. IX, док. 9, лл. 2-5.

В этот же период времени на Политбюро рассматривался вопрос о создании Ассоциации адвокатов СССР. Из представленной в ЦК записки видно, что работа по созданию Ассоциации уже велась самими адвокатами и их профессиональными объединениями – коллегиями. Тем не менее, авторы записки вносят на утверждение ЦК вопросы об учредительной конференции предполагаемого общественного объединения, о целесообразных сроках ее проведения и даже об организационном отношении будущей Ассоциации к другой, тоже еще пока не созданной общественной организации – Союзу юристов СССР (выдвигается идея вхождения Ассоциации в Союз «на правах секции либо коллективного члена»). Характерная для осени 1988 года деталь: авторы записки предлагают возглавить организационную работу по созданию Ассоциации государственному учреждению – Минюсту СССР, а Оргкомитет укрепить представителями других государственных учреждений – аппарата ПВС СССР, Института государства и права АН СССР и ВНИИ советского законодательства. С этим рекомендуется поспешить, так как «некоторыми адвокатами форсируется организационное оформление Ассоциации» (Прил. XII, док. 23, лл. 4-5). 28.11.1988 на Политбюро принимается соответствующее Постановление ЦК (там же, лл. 1-2).

7.3. КПСС и средства массовой информации.

Контролю над средствами массовой информации КПСС придавала особое значение. Партийное руководство не без основания считало, что утрата контроля над прессой, радио и телевидением равносильна утрате власти над обществом. Поэтому по отношению к ним осуществлялся по меньшей мере тройной контроль: посредством кадровой политике, через непосредственное курирование органов печати и с помощью предварительной цензуры.

7.3.1. В отношении кадровых назначений и перемещений средства массовой информации не представляют ничего отличного от любых других государственных ведомств. Отметим лишь, что к номенклатуре должностей ЦК КПСС были отнесены не только руководители центральных органов печати (главные редакторы и их первые заместители, директора крупных издательств), но и некоторые творческие работники. Например, на 1987 г. 2 политических обозревателя «Литературной газеты» отнесены к номенклатуре Секретариата, а 7 собкоров этой же газеты за границей – к учетно-контрольной номенклатуре ЦК. Отметим также сплошной характер «номенклатуризации» органов массовой информации: если руководство центральной газеты относится к номенклатуре ЦК КПСС, то главный редактор областной газеты – к номенклатуре обкома, а районной многотиражки – к номенклатуре райкома.

По крайней мере до лета 1987 г. центральные газеты и журналы были распределены между чиновниками Отдела агитации и пропаганды ЦК, которые персонально отвечали за прикрепленные к ним органы печати, не будучи сотрудниками этих органов. Известны случаи, когда от журнала требовалось представить «куратору» подготовленный к печати номер или отдельный материал до представления его в цензуру (при этом Главлит мог не утвердить материал, пропущенный куратором и наоборот).

Традиционным инструментом подавления свободы слова является предварительная цензура печати. В нашей стране эту функцию до принятия Закона о средствах массовой информации осуществляло Главное управление по охране государственных тайн в печати (Главлит). Однако, документы свидетельствуют, что Главлит подчинялся распоряжениям ЦК КПСС. Мелкий, но характерный пример: в приказе N349с от 11.04.69 за подписью зам.начальника Главного управления А. Охотникова (Прил. IX, док. 1) говорится: «Впредь до особых указаний запрещается публикация рецензий, отзывов на книгу Маршала Советского Союза Г. К. Жукова »Воспоминания и размышления". М., 1969, а также выдержек из нее". В качестве основания дается ссылка на «указание Отдела пропаганды ЦК КПСС, переданное т. Чхиквишвили И.И. 10 апреля 1969 г.»

В предыдущих разделах мы уже ссылались на документы, в которых ЦК КПСС предписывает прессе тематику и характер публикаций (см. Прил. IV, док. 30, л. 6-8) или утверждает текст публикации (см. Прил. II, док. 15, л. 1-14). В качестве еще одного примера такого рода указаний (исходящего от КГБ, но согласованного в соответствии с общим порядком с ЦК) процитируем записку Ю. Андропова в ЦК КПСС от 18.02.1973:

«14 февраля 1973 года »Литературная газета" опубликовала статью А. ЧАКОВСКОГО «Что же дальше?». В целом статья по своему содержанию не вызывает сомнения и заслуживает положительной оценки.

Вместе с тем, в этой статье впервые в советской прессе упоминается имя академика САХАРОВА как человека, занимающегося антиобщественной деятельностью....

Полагаем целесообразным исключить впредь упоминание имени САХАРОВА в официальных публикациях советской прессы." (Прил. XIII, док. 1)

Решение о неупоминании имени Сахарова Секретариату ЦК вскоре (07.08.1973; см. Прил. IV, док. 39, л. 1) пришлось пересмотреть, и в августе того же года против Сахарова началась ожесточенная газетная кампания.

7.3.2. Начиная с 1989 г. прямой диктат партии над средствами массовой информации становится все более затруднительным. Однако, ЦК пытается влиять на них с помощью еще остающихся в его распоряжении кадрово-номенклатурных рычагов.

Например, осенью 1989 г. в ЦК КПСС обсуждается вопрос, поднятый председателем правления АПН А. Власовым – о газете «Московские новости». В своей записке, адресованной в ЦК, Власов предъявляет газете и ее главному редактору Е. Яковлеву ряд претензий идеологического характера: публикацию интервью с Л. Валенсой, помещение статьи проф. Дашичева «Сталин в начале 39-го», статей о Катынской трагедии («Дипломатия и нравственность времен перестройки», «Тайны Катынского леса»). Власов предлагает полностью подчинить газету Агентству Печати Новости, слить ее с другими газетами АПН, заменить Яковлева на посту главного редактора, пересмотреть состав редколлегии, «укрепить» редакцию «квалифицированными кадрами». Власова незамедлительно поддержал зав. Идеологическим отделом ЦК А. Капто, однако, в конечном итоге их позиция не была принята, и 22.11 председатель правления АПН снял свое предложение.(Прил. IX, док. 4, л. 1).

Примерно в этот же период А. Капто пытается установить контроль Идеологического отдела над Ленинградским телевидением. Поводом для «укрепления руководства Ленинградского комитета по телевидению и радиовещанию» выставляется показ документального фильма «Человек на трибуне», содержащего интервью с А. Дубчеком о событиях «пражской весны». План восстановления контроля над Ленинградским ТВ получил одобрение секретарей ЦК Медведева и Разумовского, но не встретил поддержки члена Политбюро А. Яковлева и был отставлен.

Попытки установить контроль над прессой продолжались даже после пересмотра ст.6 Конституции СССР. Так, 15.05.90 секретари ЦК КПСС Медведев и Манаенков, начальник Государственно-правового отдела ЦК Павлов, а также Председатель КГБ Крючков и Председатель ВС Лукьянов информируют ЦК о клеветнической «неформальной» прессе и предлагают усилить контроль за полиграфическим оборудованием.(Прил. IX, док. 6).

7.4. Контроль над въездом и выездом за рубеж.

Право любого человека свободно выезжать в другую страну, на время или на постоянное жительства, и свободно возвращаться назад – это не просто одна из общепризнанных индивидуальных свобод, являющаяся частью права на свободу передвижения. Соблюдение этого права – важнейшая гарантия общества в целом от закрытости. Страна, в которой не соблюдается это право, выпадает из мирового сообщества.

Общеизвестно, как обстояло дело с этим правом в нашей стране. Вопрос состоит в том, в какой степени КПСС несет ответственность за такое положение вещей.

7.4.1. Выезд за границу по частным, служебным делам, или в качестве туриста в течение нескольких десятилетий и вплоть до конца 1980-х гг. регулировался партийными органами и проходил под их полным контролем.

Наиболее яркий документ здесь – утвержденное в июле 1975 г. Секретариатом ЦК «Положение о комиссии по выездам за границу при обкоме, крайкоме партии, ЦК компартий союзных республик» (Прил. X, док. 6). Согласно этому Положению основными обязанностями таких комиссий было «рассмотрение представлений министерств, ведомств и организаций о выезде за границу советских граждан», «наблюдение за работой местных органов внутренних дел по рассмотрению заявлений и оформлению выездов за границу советских граждан по частным делам и политэмигрантов», «контроль за выполнением постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР, регламентирующих вопросы выездов советских граждан в зарубежные страны» и т. д. По ряду вопросов такие комиссии имели право выносить окончательное решение, по ряду других оно оставалось за отделами ЦК КПСС.

7.4.2. Есть немало примеров, когда вопрос о поездке того или иного гражданина решался высшими структурами ЦК. Так, в 1976 г. с разрешения ЦК было отказано в поездке за границу на лечение Е. Г. Боннэр (Прил. XIII, док. 2), в 1986 году – Политбюро дает разрешение на поездку к умирающему А. А. Тарковскому его сына и тещи (там же, док. 4) и т. п.

7.4.3. Одновременно с вопросами выезда партийные органы решали и вопросы въезда, и вопросы воссоединения семей, как касающиеся целых групп (см., например, Постановление «О возобновлении выезда советских граждан на постоянное жительство в Израиль» 1968 г. – Прил. XIII, док. 6), так и вполне частные (см., например, Постановление 1975 г. «О нежелательности воссоединения семьи изменника Родины Агапова» – Прил. XIII, док. 7).

Таким образом, решения по вопросам въезда-выезда из страны, объявлявшиеся гражданам исполнительными органами власти, фактически во многих случаях были приняты партийными структурами.

В течение всего периода своего пребывания у власти КПСС выступала как сила, враждебная идее независимого гражданского общества, суверенности человеческой личности, препятствовала осуществлению основных гражданских прав и свобод. [Тот факт, что рост гражданского общества в период «перестройки» в некоторой степени поддерживался, а иногда и стимулировался рядом партийных работников, включая и некоторых членов Политбюро, не меняет картины по существу – не случайно многие из этих лиц были отторгнуты партией в последний год ее существования.]

8. Некоторые признаки особого положения членов партии в обществе

С установлением после июльских событий 1918 г. в стране однопартийного режима, партийное руководство стремилось на все ключевые посты – в армии, органах государственной безопасности, советах, народном хозяйстве – ставить членов правящей партии. Все это со временем привело к тому, что более или менее крупным руководителем мог стать только коммунист. Если говорить о 1950-х-1980-х годах, то членство в КПСС в этот период хотя само по себе и не являлось гарантией успешного продвижения по службе, однако было (за редкими исключениями) практически необходимым условием для замещения руководящих должностей в любой сфере государственной и общественной жизни (при том, что само понятие «общественная жизнь» – весьма условно для советской эпохи). Подобное положение сохранялось и укреплялось на практике вплоть до январского 1987 г. Пленума ЦК. Но и после его решений, допустивших возможность «активнее выдвигать на общественные посты хороших организаторов из числа беспартийных товарищей» («КПСС в резолюциях...», т.15, с.359), мало что изменилось.

Многие годы коммунисты, по сравнению с другими гражданами, были более защищены перед карательными органами. Уже в 20-е годы существовало положение, согласно которому для ареста члена партии необходима была санкция соответствующей партийной организации. Конечно, чем выше был уровень, тем сложнее было подобную санкцию получить. В решении Политбюро от 10.07.1931 говорилось уже и о том, что «никого из коммунистов...не арестовывать без ведома и согласия ЦК ВКП(б)» (Прил. Х, док. 1, л. 1). Но в условиях нарастания арестов подобная практика согласования себя не оправдывала, и 17.06.1935 Политбюро ЦК принимает решение, оформленное как Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О порядке производства арестов». В нем аресты коммунистов разрешались «по согласованию с секретарями районных, краевых, областных комитетов ВКП(б) и ЦК нацкомпартий по принадлежности» (Прил. X, док. 2, л. 1). Что же касается работников высшего партийного звена, то в их отношении до самого последнего времени было принято испрашивать согласия ЦК КПСС не только на арест, но даже и на допрос. Так, в середине 1990 года КГБ официально обратился в ЦК с просьбой дать согласие на допрос в качестве свидетелей нескольких сотрудников аппарата ЦК, поскольку в отношении одного из их бывших сослуживцев по отделу в это время велось следствие по обвинению в измене Родине (см. Записку КГБ в ЦК КПСС от 17.08.90, Усл. N 1611-К).

Издавна ревностно оберегались права коммунистов и в такой деликатной сфере, как работа агентуры НКВД. 26.12.38 Политбюро был утвержден проект приказа НКВД «О запрещении вербовки некоторых категорий работников партийных, советских, хозяйственных, профессиональных и общественных организаций», где предписывалось прервать связь с агентами и уничтожить дела ранее завербованных лиц этой категории и сделать это в присутствии представителей местного партийного органа (Прил. X, док. 5, лл. 1, 2, 3). Этот совершенно секретный приказ НКВД рассылался из ЦК ВКП(б) в местные партийные организации. Запрет на вербовку партработников сохранялся и впоследствии.

По крайней мере с начала 1950-х гг. пресекалась сама возможность агентурно-оперативной разработки партийных функционеров. В январе 1952 года министр госбезопасности С. Д. Игнатьев «еще раз» строго предупреждал «руководителей местных органов и центральных управлений МГБ СССР о том, чтобы агентура не направлялась на разработку лиц, работающих в партийных органах или занимающих ответственное положение в местных органах советской власти. Если от агентуры или из других источников в органы МГБ на указанных лиц будут поступать материалы инициативно, докладывать их Первым секретарям ЦК компартий союзных республик, крайкомов, обкомов ВКП(б) и поступать с такими материалами по их указанию». Здесь обращает на себя внимание не только очевидная (для МГБ) иерархия партийных и советских работников (охватываются все работники парторганов и лишь ответственные – в советских), но и в очередной раз твердо проводимая линия на подчиненность органов безопасности партии (Прил. XIII, док. 8, л. 2-3).

Были и иные признаки особого статуса партаппаратчиков. Например, вместе с «Постановлением о комиссии по выездам за границу при обкоме, крайкоме партии, ЦК союзной республики» Секретариатом ЦК КПСС 10.07.75 был утвержден и «перечень работников партийных, государственных и общественных организаций, которые не подлежат проверке по линии органов государственной безопасности при решении вопроса об их выезде за границу» (Прил. Х, док.6, л.11-13). В этот перечень попали даже ответственные работники парткомов на правах райкомов партии. Понятно, что выезд за границу для перечисленных категорий был облегчен.

В течение многих лет работники партаппарата разных уровней имели отсрочки от призыва в армию в мирное время и бронь в случае всеобщей мобилизации. Эта привилегия оформлялась специальными решениями Комиссии по вопросам бронирования рабочей силы за народным хозяйством. Лишь в январе 1991 г. партноменклатура продемонстрировала готовность отказаться от этой практики. Но даже отказываясь от брони, ЦК представил список должностей партработников «которым при необходимости могут быть предоставлены отсрочки от призыва в Вооруженные силы СССР в военное время» (Прил. XIII, док. 9).

Вряд ли имеет смысл останавливаться на бытовых привилегиях партийной элиты – они общеизвестны, и на этот счет имеется множество документов. Отметим только одну характерную деталь – особым статусом обладала не только партноменклатура, но и партийная печать: в так называемый «особый период» (то есть, в случае, например, атомной войны) по всей стране должна была распространяться фотоэлектрическим способом не какая-либо газета, а орган ЦК КПСС – «Правда» (Прил. XIII, док. 10).

9. Секретный характер деятельности КПСС

Подавляющее большинство партийных решений и стенограмм пленумов ЦК партии не публиковалось и не становилось достоянием общественности. Всю свою деятельность партия строила на основе секретности. Работники аппарата ЦК КПСС несли ответственность за сохранение партийной и государственной тайны (см."Инструкция по работе с секретными документами в аппарате ЦК КПСС", 1980, раздел 2, 5), в частности с протоколов и решений запрещалось снимать копии, перепечатывать их или делать выписки, а также ссылаться на них в открытой печати (Прил. VI, док. 7, л. 8). Еще более категорические запреты содержатся в «Положении о порядке обращения с документами ЦК КПСС в аппарате министерств, ведомств и организаций»: «Снимать копии и делать выписки из документов ЦК КПСС, ссылаться на них в публичных выступлениях, передачах по радио и телевидению, печати, приказах, протоколах заседаний коллегий, распоряжениях и в других документах министерства, ведомства, организации запрещается. При необходимости разрешается ссылаться на опубликованные в печати постановления ЦК КПСС и совместные постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР» (Прил. XIII, док. 11, с. 7). Более того, согласно инструкции по работе с документами в аппарате ЦК КПСС от 1989 г., организации, получившие документы, рассылаемые партийными органами, должны были их вернуть назад в определенный срок или уничтожить на месте (Прил. VI, док. 9, л. 4). При этом гриф «Секретно» ставился даже «на документах, не содержащих сведений, составляющих партийную и государственную тайну, но раскрывающих методы работы аппарата ЦК КПСС.» (Прил. VI, док. 7, л. 1).

Во многом обеспечение секретности деятельности и делопроизводства ЦК осуществлялась за счет государственных органов (КГБ). Так, ЦК, местные органы партии были оснащены аппаратами шифросвязи и «ВЧ» правительственной связи, которые обслуживалось 8 Главным Управлением и Управлением Правительственной связи КГБ СССР.

То же можно сказать и о партийных архивах, часть которых размещалась на особых объектах, возведенных 15-м Главным Управлением КГБ СССР на случай «особого периода» и строго охраняемых. В то же время Архивный фонд КПСС не являлся составной частью Государственного архивного фонда СССР: его статус и деятельность его учреждений определялись Положением, утвержденным Секретариатом ЦК 28.12.1966.

Благодаря своей информационной закрытости КПСС была как de jure, так и de facto неподконтрольна ни государству, ни обществу, в том числе и рядовым членам самой КПСС

Строго говоря, партия и после 1917 г. не вышла из подполья, а, скорее, расширила его до масштабов страны.

Краткие выводы

Документы дают нам основания для следующих выводов:

Находившаяся у власти в 1917-1991 гг. Коммунистическая партия – партией в общепринятом смысле этого слова не являлась. Захватив все рычаги управления страной, КПСС утратила признаки политической партии и превратилась во внеправовую надгосударственную структуру. Ликвидировав de facto народное представительство, эта структура узурпировала все ветви государственной власти – законодательную, исполнительно-распорядительную, судебную, осуществила тотальное подавление прав и свобод в стране. КПСС использовала свою власть в первую очередь для того, чтобы сохранять и укреплять собственную политическую монополию. Армию, органы государственной безопасности и внутренних дел, прокуратуру и суд она превратила в орудие охраны этой монополии.

Основным механизмом, при помощи которого КПСС осуществляла свои надгосударственные функции, была изобретенная ею самой система номенклатурного замещения ключевых постов (в том числе, и выборных) не только в государственном аппарате, но и в т. н. «общественных» организациях.

Деятельность КПСС, особенно в части, касающейся обеспечения ею своей монополии на власть, протекала в обстановке секретности, фактически – в подполье.

В период пребывания КПСС у власти ее руководящий аппарат в центре и на местах несколько раз развязывал кампании массовых репрессий, ответственность за проведение которых каждый раз перекладывал на полностью подконтрольные ему карательные органы. Мы полагаем, что организация и проведение таких репрессий несут в себе признаки преступлений против человечности. А когда эпоха массовых репрессий отошла в прошлое, партийный аппарат позволял себе регулярное вмешательство в отправление правосудия, зачастую – с целью расправы над своими оппонентами.

В самый последний период своего существования КПСС под влиянием социально-политических и экономических процессов, происходящих в стране, декларировала отход от прежних способов управления государством и даже провозгласила себя инициатором обновления. Однако коренных изменений в партии не произошло. Уровень притязаний КПСС на власть оставался прежним, ибо в течение всей своей истории ее структура была ориентирована на полный, тотальный контроль над страной и потому она не могла осознать себя как часть (pars) гражданского общества.

Исходя из вышеизложенного, мы считаем, что содержащаяся в Указе Президента Российской Федерации от 06.11.1991 г. характеристика КПСС как особого механизма, «формирования и реализации политической власти путем сращивания с государственными структурами или прямым подчинением» их себе, полностью подтверждается документами самой КПСС. Руководящие структуры партии, действительно, «осуществляли свою собственную диктатуру».

Верно и то, что «деятельность этих структур носила явный антинародный, антиконституционный характер и была прямо связана с ... посягательством на основополагающие, признанные всем международным сообществом права и свободы человека и гражданина».

Эксперты Комиссии ПВС РФ по передаче-приему 
архивов КГБ и КПСС на государственное хранение

Н. Г. Охотин, Н. В. Петров, А. Б. Рогинский

Зам.директора ЦХСД, доктор ист. наук

С. В. Мироненко

В работе принимали участие А. Ю. Даниэль и Д. И. Зубарев; за ценные замечания благодарим С. Г. Филиппова и Г. М. Фрейдина

Настоящее заключение, подготовленное первоначально к заседанию Конституционного суда РФ 26.05.1992, в процессе переработки к заседанию 07.07.1992 было нами дополнено. Значительно расширены разделы 2 (массовые репрессии), 5.2 (Партия и КГБ), 7 (Контроль над обществом). Бывший раздел 6 включен в раздел 4. Исходные посылки и выводы остались без изменений.