Александр Лавут в ссылке. Фото из Архива Международного Мемориала

4 июля 2019 года исполнилось бы 90 лет Александру Павловичу Лавуту – математику, правозащитнику и диссиденту, автору и редактору «Хроники текущих событий» (в 1980-м осужден за издание бюллетеня). В прошлом году исполнилось 100 лет Флоре Павловне Ясиновской – биологу, маме правозащитника Павла Литвинова.

Мы публикуем избранное из их переписки. Флора Ясиновская писала Лавуту и в хабаровский лагерь, и в ссылку. В 2000-е эти письма (в числе других приходивших в лагерь и ссылку) Александр Павлович передал в архив Международного Мемориала.

11 июля 2019 года в Международном Мемориале пройдет вечер памяти Александра Лавута.

Публикуемое письмо Флоры Павловны датировано 20 февраля 1983 года. В это время Лавут еще находится в лагере. Письмо интересно тем, что кроме описания быта и текущих дел содержит воспоминания о детстве.

 20 февр.83

Саша, дорогой! Вчера вернулась с прекрасного моцартовского концерта в Консерватории (писать тебе об этом грустно и стыдно – но факт!). И среди газет, вынула из ящика твою открыточку, она безмерно меня обрадовала, и тем что написал, и тем что написано. Что касается существа переписки – то совершенно забыла о чем писала тебе и какие воспоминания излила я тебе в письме. Память становится все хуже, особенно если какие-то мысли перебиваются событиями – тогда пиши пропало! Даже эпистолярный жанр, прежде – села – написала, становится для меня затруднительней. И только импульс – получила – эмоция – могу ответить сразу. Твоя открыточка как-то жила со мной этой ночью, даже что-то снилось на эту тему (а то бывает снится Бог знает что!), а сейчас утро – и решила с тобой побеседовать. [...] На днях говорила с Инной [Кедр, мать одноклассника Михаила Лавута по музыкальной школе]. И она мне сказала, что будет концерт в музык. школе, где учился Миша [Лавут]. Симу [Мостинская, жена Лавута] не видела очень давно – забот у нее хватает, да и я много суечусь. С Люсей [Бойцовой, женой Сергея Ковалева] все-таки пересекаемся, и наверное их обоих увижу в день рожд. Сережи [Ковалева] – 2-го марта. Хотя система дней рождений и утомительна, зато – есть плюс – можешь встретить тех кого давно не видела. Люся как всегда молодец, но грустна, пессимистична и опасается (так же как Сережа) всяких неожиданностей¹. Мы все тоже. В марте она с Варей [Ковалева, дочь Сергея] полетит навестить Сережу [в магаданской ссылке] – недели на две. Сережа совсем не пишет – трудно ему. Я изредка пишу ему, но без ответа – трудно. Не от обиды или какой-либо чепухи, а просто – для письма – нужен импульс. Что касается воспоминаний, то жанр этот интересный (если люди сознательно не врут, потому что бессознательно врут все мемуаристы). Случилось так, что многие годы моей жизни охватили большой кусок истории. Мы приехали в Москву в 20-е гг. Только кончилась гражданская война – парадные двери заколочены, ходят через «черный ход», московские дворы с какой-то немыслимой рухлядью из «старого быта» и мы играющие среди всего в казаков и разбойников. Почему теперь дети совершенно не играют в такой тип игр? Мы жили недалеко от Курского вокзала. Там – биржа извозчиков. Еще конные саночки, громадные ватные тулупы извозчиков с бородами, уныло, как Ионыч² сидящими в ожидании седоков, которых сначала мало, но с началом нэпа – резкое оживление. И открываются маленькие магазинчики и кафе, и появляются авто (ужас наших родителей опасающихся за нашу жизнь). Из нэпа я помню какую-то удивительно вкусную розовую ветчину (22 коп. полфунта – 200 г.), когда мама решила «разориться» и купила на Чистых прудах. Помню этот тающий вкус и вид облицованного белым кафелем магазинчика, и веселого хозяина, и висящие окорока, и разной толщины колбасы... Ну, пожалуй если я буду продолжать в том же роде, то действительно будут мемуары. Но очень хорошо помню подмосковн. деревню молочницы, кот. носила нам молоко и взяла меня летом пожить у нее. Как я там была счастлива! Они были то, что потом назвали «средняки». (Это было Царицыно, кот. теперь уже в черте города). У них было две лошади, две коровы и теленок, куры и утки, кот. ходили плавать в те самые царицынские пруды и я их провожала туда с маленькой хворостинкой, чувствуя великую гордость – вот как в крестьянской семье возникало отношение к труду, к земле, к дому и животным, а не со слов... Работали они много и трудно, но была радость и гордость. Потом когда они стали побогаче – были очень трудолюбивые – налоги стали давить, а там – коллективизация... Я к ним ездила иногда. И очень хорошо помню тот раздирающий диссонанс в моей душе, между пионерской моей сознательностью и энтузиазмом, и тем реальным разрушением крестьянского быта, несправедливости и развала, кот. я наблюдала. Мне так было неуютно, что ездить перестала... (продолж. следует – во благовременье).

Что у нас? Миша окончил свой полугодовой курс дизайна и поехал кататься на лыжах на Кавказ. Нина и Темка работают много. Темка собирается акклиматизировать своих белых гусей на Чукотке, где они раньше жили, а теперь повыбиты. Поэтому пишет всякие бумаги в большом количестве. Но пишет. С его интровертным существом ему главное – чтоб жили птицы – любовь его! Темка наш тянется, мужает, говорит басом. И вообще хороший паренек, если б не вопиющая безграмотность. Моему правнуку исполнилось 5 лет! И он сочинил такой стих

"Море теплое мое
Там рачков полным полно
Там русалки и киты
И простые русачи*."

*русачи – русалки мужск. рода 

Я же провожу время довольно бездарно – хозяйство, немного перевожу – зарабатываю. Хожу правда в бассейн и на концерты. И на лыжах. 

Обнимаю. И жду письма. А может в этом году увидимся? [29 апреля 1983 заканчивался лагерный срок Лавута]. Флора. 

PS. Только что позвонила вашим – Таня [дочь Лавута] сказала, что и они получили от тебя [письмо]. 

¹ Ковалев был вызван в милицию, где ему было заявлено, что против него «имеются новые материалы».

² Видимо, речь об Ионе – герое рассказа Чехова «Тоска».

Письмо Александра Лавута от 20 мая 1985 года (вложено в конверт с письмом Флоры Ясиновской от 12 мая 1985 г.)

20.05.85

Дорогая Флора! 

Сегодня получил твое письмо от 12-го. Не подумай, что я отвечаю сразу «нагло» тебе, то есть чтобы ты оказалась неправа, когда говоришь «понимаю, что тебе трудно отвечать мне». (Хотя ты действи[тельно] не совсем права, и м.б. я скажу об этом точнее, если смогу сказать не слишком занудно). Отвечать сразу, и тебе особенно, я рвусь и всегда и, например, получив последние книжки, даже начал немедленно писать – да вот не кончил.

С телефоном действительно вышло досадно. Аппарат в котельной (вот он [...]) не работает уже с месяц и никак его не починят. Может быть, я сам как-нибудь тебе позвоню, хоть и не думаю, что говорить (что-нибудь более осмысленное чем междометия) легче чем писать. Кроме того, телефон создавал иллюзию замены переписки, мешает ей – это я знаю по разговорам с домом, мы (даже Сима) почти перестали переписываться и страшно много от этого теряем. (Я даже думаю, что общее падение эпистолярной культуры (ср. ХIХ в.) – ты редкое исключение – в немалой степени обусловлено телефоном). Но все равно – ты права – говорить и слышать голос приятно и звонить нужно ([....] можно).

Хорошо, что кончилась страничка и что помогло мне прекратить не слишком содержательные и уходящие все дальше от того, что нужно было [совсем немного – зачеркнуто] сказать, отвлечения.

С книгами ты опять очень угадала.

Цветаеву я брал в библиотеке, но сдал, не дочитав, потому что в тот период не получалось читать, а я уже слишком долго продержал, теперь не спеша дочитаю, и, вообще, такие книжки хорошо иметь дома. А Карамзина очень давно (с детства) хотел прочесть, в последнее же время вообще у меня к нему втрое интерес – не буду выставляться очень умным – не сам по себе, а под влиянием статьи (и даже лекции, которою мне еще до статьи пересказали) Эйдельмана¹. 

Рассказывала ли Сима [Сима Мостинская, жена Лавута], как мы с Олей [внучка] читали Гайавату, вернее, я ей читал по главе перед сном. Даже если и рассказывала, все равно скажу. Это было очень празднично – если праздник – не шумное веселье, а отрыв от будней, замена двуличного чем-то [...] и возвышенным. Трудно сказать, кто из них получал большее удовольствие. Для Оли это было почему-то первое приобщение к поэзии – она говорила (раньше), что не любит стихов и не понимает, зачем они. Я иногда читал ей какое-нибудь стихотворение – безуспешно. К сожалению это далеко не единственная из тем в ее характере и поведении (хотя и очень симптоматичные), а поправлять что-то и вообще ладить с ней было очень трудно – хоть я и считаю себя (пусть нескромно) хорошим воспитателем. И вот неожиданно хоть и не случайно, ритуал (таким оно стало само собой) чтения Гайаваты очень сблизил нас, она помягчела и стала восприимчивей. Такой, вот побочный эффект. По неистребимой склонности отвлекаться (ответвляться) добавлю – наверное банальную – мысль, что если бы я затеял читать Гайавату именно в воспитательных целях, то не получилось бы ни воспитания, ни поэзии (на самом деле я даже и не затевал – просто сказал как-то, что любил читать это в детстве, а через какое-то время Оля сама попросила).

 22.05.85

Вообще, в этот «заезд» [приезд жены в ссылку] с семейными заботами вышло как-то потруднее, но я не жалуюсь. Это и есть нормальная жизнь, без таких трудностей что-то в душе атрофируется как в теле без физической нагрузки.

[большой кусок строки зачеркнут плотной штриховкой] С телом у меня все в порядке благодаря новой работе. Нагрузки вполне хватало (сейчас, правда, маловато, но лето здесь короткое), а Сима даже считала ее чрезмерной. Но она вообще склонна к отрицательным оценкам, и то что она неправа (говорю об этом на случай, если она рассказывала какие-нибудь ужасы) доказывается тем, что я ничем не болею и чувствую себя хорошо. Потому кочегарская работа хороша не только для тела, а немножко и для души. В каждом, наверное, есть что-то от огнепоклонничества, а глядеть на огонь, который сам делаешь, особенно хорошо. Словом работой я доволен и надеюсь остаться на ней до конца. Еще эта работа – когда морозы кончились – дает возможность почитать и, как видишь, пописать. Это для меня сейчас особенно ценно, потому что дома я все никак не закончу устройство жилья – самое минимальное, и потому трачу на эту деятельность почти все время.

Переехав сразу почти после Симиного отьезда в новую квартирку (ее дали на семью так как Симины приезды на «временное пребывание» вполне учитываются) я думал что устроюсь за недельку и сильно ошибся кажется, ты мне писала, что у Сережи на растопку печи уходит полдня. Такие (рутинные) вещи я делаю быстро (конкретно растопить – минуты), а вот соорудить какую-нибудь немудрящую полочку – страшно долго. Правда, получается хорошо и закончив я (говорю это шепотом, чтоб не услышал специалист и не [вы]смеял бы меня) чувствую себя немножко дизайнером, но потому-то и долго, что как раз дизайна в исходном смысле этого слова нет. Пробую по десять раз приладить дощечки и прочее, часто переделываю. Это от отсутствия художественного воображения, а также неумения планировать, а если даже план есть – следовать ему.

Квартира хорошая, особенно видами из окон. Одна сторона западная, с видом на дальние горы и красивые закаты. Кажется, у Искандера (не Герцена², а Фазиля) есть в одном рассказе³ рассуждение о черной и светлой зависти (это о нехорошей и хорошей). Так вот я с чувством светлой зависти перечитал о встрече, состоявшейся на твоей кухне и хочу прочитать еще раз – в стихах. И очень порадовался за всех участников, особенно, пожалуй, за Лару (а может за Сережу – не знаю). Не точно такие, но подобные, того же плана, радости доступны мне – в письмах. И твой рассказ подталкивает меня к тому, чтобы преодолеть себя и писать побольше, тогда и получать буду побольше (не все такие бескорыстные корреспонденты, как ты)

У меня сейчас нет под рукой твоих прежних писем, но кое-что помню и отвечу. Man and women (sic!) означали Лару [Богораз] и Павла [сын Анатолия Марченко]. Я так выразился совсем не Эзопа ради, а просто написав «два человека» подумал, что неудобное или странное для нас, русских, английское mеn and women (sic!), в данном случае как раз очень подходит, а по-русски так нельзя. А не назвал по именам, [потому что] считал их очевидными во всяком случае – в контексте нашей переписки (очевидными для всех) ошибся. 

Кто такой Дубин [?] я (с твоей помощью) конечно вспомнил очень хорошо, хоть лично его и не знал. И у меня возрастные изменения склероз (памяти) на имена и названия прогрессирует. Я хоть тому обрадовался, что правильно помнил имя литературного героя (когда писал – сомневался).

 Сердечный привет Мише, Нине, Теме, Гене, Павлу. Обнимаю

 Саша

 23.05.85 (но это не значит, что писать мне было, как ты думаешь – трудно)

¹ В 1983 вышла книга Натана Эйдельмана «Последний летописец» о Николае Карамзине

² Первая статья Александра Герцена в «Телескопе» в 1836 году была подписана «Искандер».

³ Видимо, речь о рассказе Фазиля Искандера «Начало».

Публикация стала возможна благодаря помощи волонтерки Маши Исковских.